«Герой телефонного времени»

В Тарусе жил до «гималайского» возраста, девятого десятка лет всеми забытый, но замечательный человек — краевед, журналист и писатель Иван Яковлевич Бодров. Коренной житель Тарусы, советский офицер связи в отставке, он имел звание «Почетный гражданин Тапрусы» и был не только неутомимым патриотом этого приокского городка, но и духовной, можно сказать, его памятью.

 

В шестидесятые годы прошлого века И.Я. Бодрову выпала честь быть в «литературных» отношениях с тарусским дачником К. Г. Паустовским. Перу Бодрова принадлежит множество статей о замечательных жителях Тарусы, ряд книг о родном городе и о красавице Оке. Немало времени потратил Бодров на изучение материалов о жизни и творчестве П. М. Голубицкого, о котором он написал очерк, много раз публиковавшийся в сборниках краеведческих материалов.

 

...В одну из наших встреч в Тарусе я попросил Ивана Яковлевича рассказать о подробностях устройства телефонного аппарата, изобретенного в начале восьмидесятых годов прошлого века в Тарусе.

 

— Телефон Голубицкого, — сообщил Бодров, — в отличие от телефонов Белла и Эдисона, был как бы многополярным. Что это значит? В те времена жестяной кружочек — мембрану телефонной трубки, воспринимавшую и издававшую звуки, называли диафрагмой. Это из фотодела пришло такое название. Телефонная диафрагма возбуждалась от звуков и возбуждала электромагнит, поскольку соединена была с его сердечником посредством особой насадки — бобины. Значит, ежели мы возьмем трубку Белла, то найдем там кожаный раструб для улучшения акустики, за ним мембрану или диафрагму, потом насадку-бобину и сердечник внутри соленоида — катушки из провода. А у Голубицкого было так: раструб, мембрана, а под ней четыре бобины, соединенные с сердечниками четырех электромагнитов.

 

В патентной заявке, которую Павел Михайлович составил в августе 1882 года, он описывал свою систему таким образом: «Предлагаемая система телефонов основана на увеличении числа магнитов и бобин, действующих на вибрирующие части одной и той же диафрагмы. В многополюсных телефонах этой системы бобины соединяются последовательно, магниты же размещаются таким образом, чтобы полезные, то есть многополюсные пространства, располагались вокруг центра диафрагмы, в некотором (найденном опытом) расстоянии от этой последней».

 

В этом месте я прервал Ивана Яковлевича Бодрова, вспомнив Циолковского с его предложением соединять несколько ракет либо последовательно (ракетный поезд), либо параллельно (эскадрилья). И спросил у Бодрова, не от Голубицкого ли была у Циолковского такая идея?

 

При этом я напомнил, что Федор Фомич Петрушевский, учитель и друг Голубицкого, в 1882 году о Циолковском уже знал. Он получил через своего студента Василия Лаврова, побывавшего в Боровске, рукопись Циолковского под названием «Теория газов». Этот труд очень заинтересовал профессора физики Петербургского университета, несмотря на явную зависимость начинающего автора от написанного Петрушевским учебника физики.

 

«Теория газов» учителя из Боровска была обсуждена в октябре 1882 года на заседании физического отделения Русского физико-химического общества при Петербургском университете. Докладывал профессор П. П. Фан-дер-Флит, бывший во времена студенчества Голубицкого лаборантом, проводившим занятия практикума по физике.

 

Решено было ходатайствовать перед попечителем Петербургского или Московского округа о переводе Циолковского, ежели он того пожелает, в такой город, в котором он мог бы пользоваться научными пособиями. Кроме того, петербургские ученые избрали учителя уездных училищ Циолковского в число членов Русского физико-химического общества.

 

Таким образом через своих наставников Петрушевского и Фан-дер-Флита Голубицкий вполне мог услышать о Циолковском еще в 1882 году.

 

...Бодров отверг мою гипотезу многополярных аналогий на том основании, что в те времена Циолковский еще не занимался теорией ракеты.

 

Я вынужден был согласиться. Но высказал еще одну версию — теперь уже о геополитической аналогии изобретения Голубицкого. Известно, что современные президенты России настойчиво развивают мысль о том, что современный мир из однополярного с гегемонией США должен стать многополярным.

 

— На такую аналогию я бы, пожалуй, согласился, — сказал мне Бодров. — Но при одном условии: властители должны публично признать, что позаимствовали эту идею у Павла Михайловича Голубицкого!

 

Далее Бодров рассказал, что поданное Голубицким в августе 1882 года прошение о выдаче привилегии — так называли тогда патент в России — на умножение числа магнитов и бобин в телефоне целых пять лет провалялось в Совете торговли и мануфактур, ведавшем изобретательскими делами. И это несмотря на то, что Голубицкий отвалил весьма значительную сумму — 450 рублей — в качестве пошлины. За такие деньги в ту пору можно было купить добротный дом в центре Тарусы.

 

Только в 1887 году Голубицкий получил право собственности на изобретенный им многополюсный телефон. В Европе и, особенно, в США привилегия стоила во много раз дешевле и оформлялась в течение нескольких месяцев. Например, в Германии Голубицкому выдали патент менее чем через год.

 

1882 год был для Голубицкого в творческом плане весьма плодотворным. Сказалась большая подспудная экспериментальная работа, проделанная в предыдущие пять лет в мастерской. Полет творческой фантазии, подкрепленный основательными познаниями в области математики и физики, создавал прекрасные и в то же время отнюдь не фантастические проекты. Имущий собственность автор мог материализовать их у себя в мастерской. Помощниками Голубицкого был мастер, имевший заводскую практику и несколько крестьянских парней, которых Голубицкий научил слесарным и электромонтажным работам.

 

Весьма оригинальным устройством был придуманный и осуществленный в макете телефон-фонограф, навеянный работами Эдисона, а также практической необходимостью, открывшейся во время испытаний в Бендерах. Для железнодорожного транспорта очень важно было фиксировать получение и отправку сообщений. И если телеграмма фиксировалась в виде точек и тире или даже букв на бумажной ленте, то как запечатлеть телефонное сообщение?

 

Голубицкий придумал резец, соединенный с мембраной телефонного аппарата, который мог процарапать колебания мембраны на ленте из мягкой жести. А двигать ленту в таком металло-магни-тофоне должен был часовой механизм, подобный употреблявшимся в телеграфных аппаратах.

 

Так что если бы нам удалось, преодолев толщу времени, дозвониться в мастерскую в селе Почуеве и поговорить, например, с супругой владельца Евгенией Ивановной, молодой и торжественно красивой дамой, то ее сердитые слова в адрес постоянно отсутствующего мужа записались бы острыми зигзагами на полоске из жести.

 

Во Франции патент на телефон-фонограф Голубицкий получил еще осенью 1881 года, вскоре после подачи заявки.

 

Если бы можно было перекинуть линию связи через столетие и три пятилетки, чтобы оказаться в 1882 году, когда в селе Почуеве изготовлялись телефоны Голубицкого! И поговорить телефонно-электромагнитно не с говорливо-категоричной женой его Екатериной Ивановной, а с самим изобретателем!

 

В просторной бревенчатой избе на краю села и неподалеку от окского берега, под сенью старых лип, запел бы бронзовый колокольчик сигнального звонка... К телефонному аппарату подошел бы, дымя папиросой, рослый мужчина 37 лет, прямой и плечистый, с высоким лбом и продолговатыми глазами, дальние уголки которых залегали чуть ниже горизонтали. Нос у него был аристократически прямой, долгий, аккуратнейшей выточки. Русые усы сбегали с верхней губы в подусники, пушисто-русая борода закрывала нижнюю часть лица.

 

Павел Михайлович отвернул бы в сторону один из двух рогов телефонного аппарата, тот, который с «горлышком» для слушания, затем поднял бы этот рог к уху, а в другой рог уверенным негромким баском сообщил бы:

 

— У телефона Голубицкий!

 

— Здравствуйте, здравствуйте, любезный Павел Михайлович! Беспокоят Вас поклонники Ваши из XX1 века, из его единороссийского начала. Как Вы нас слышите? Не слишком ли силен гул и треск недоступного для Вас времени?

 

— Слышу нормально, — ответил бы нам Голубицкий. — Только мне не верится, что через полтораста почти лет обо мне еще будут помнить!

 

— А вот помним. В Калуге филиал Московского технического университета утвердил две стипендии Вашего имени.

 

— Все это для меня неожиданно и приятно... Что бы вы хотели услышать из 1882 года?

 

— Ну, хотя бы про Вашу телефонную трубку с противоместным эффектом.

 

— А вот она как раз у меня на столе. В ней соединены и микрофон и телефон — такое до меня никому в голову не приходило.

 

— А что такое противоместный эффект?

 

— Суть в том, что когда я говорю в микрофон, мой голос воспроизводится в телефоне значительно сильнее, чем голос собеседника. Тем самым снижается восприимчивость уха к более слабым звукам речи собеседника.

 

Еще я придумал устройство, которое можно навинчивать в виде крышки на какой угодно телефон. На этой крышке два амбушюра или, иначе говоря, формирователя звукового потока. Назначенный для говорения амбушюр расположен непосредственно на крышке. Он соединяется с другим амбушюром — для слушания.

 

Когда агент говорит в приемный амбушюр, то часть звуков переходит по трубке в ухо и могла бы беспокоить агента. Для устранения такой неприятности я предложил часть металлической соединительной трубки заменить резиновой трубкой. Сжимая ее пальцами, агент может регулировать доступ звуков к своему уху. Когда же агент слушает ответ, то он освобождает резиновую трубку. Именно это я сейчас сделаю, чтобы услышать вашу речь...

 

— А над чем Вы сейчас работаете, Павел Михайлович? То есть в сентябре 1882 года?

 

— Недавно я был произведен в коллежские асессоры. В этой связи мне пришлось немного выбиться из рабочего графика. А вообще-то у меня имеется такая задумка: соединить в одно микрофон и телефон так, чтобы все это можно было держать в одной руке, а вторую руку освободить для производства записей. А потом можно было бы освободить и вторую руку.

 

— Мы в двадцатом веке будем называть такое единство телефонной трубкой! — прокричал я в пластмассовую «гантелю». Разговаривая по «межгороду».

 

— Ну да. можно и трубкой это назвать... Ведь возможно микротелефонное устройство определенным образом прикрепить к голове агента, подобно тому как прикрепляются очки. Я бы сделал нечто вроде полукружия из упругой стальной ленты, которое надевалось бы на голову, как дамы надевают валик для удержания волос. И вот к такой пружине...

 

— В двадцатом веке это назовут оголовьем, — сообщил я.

 

— Да, вот к оголовью можно будет прикрепить микрофон и телефон.

 

— Телефонистки называют такое гарнитурой...

 

— Пусть будет называться так. Главное, что служителям телефонных станций будет гораздо удобнее соединять штекерами на коммутаторных досках Гилеланда агентов телефонной сети.

 

— Так оно и было, Павел Михайлович, в эпоху ручных коммутаторов и в эпоху ручного набора на междугородных линиях, — повел я свою часть диалога. — Слова коммутатор и аккумулятор в двадцатом веке были популярными. Придумали даже шутку: «Кому — татор, а кому — лятор». А гарнитуры даже попали на эстраду. В России в конце века была шоу-группа под названием «На-На», в которой пятеро спортивных шоуменов орали и прыгали по сцене яко благ, без всякой зависимости от микрофона, потому что у каждого из них собственная гарнитура с микрофоном.

 

— Я не очень понимаю, о каких нанайцах вы говорите, — пробасил из 1882 года Голубицкий.

 

— Иначе и не может быть, ведь в Ваше время музыку еще не раскололи на классическую и карнавально-эротическую шоу-попсу.

 

— Да как же можно расколоть музыку! Она ведь обращена к душе человеческой... Впрочем. С женой мы в Париже посетили кафе-шантан и наблюдали там кан-кан. Что касаептся Екатерины Ивановны, так она была просто потрясена их шоу-энергетикой...

 

Сетевые проблемы

 

Создание устойчиво работающего абонентского телефонного аппарата позволило Голубицкому перейти к решению проблем еще более высокого уровня — разработке систем абонентской связи на железной дороге или между жизненно важными центрами в городах.

 

В 1883 году Голубицкий создал телефонную сеть для Курско-Харьково-Азовской железной дороги. Заказчики остались довольны качеством выполненной работы. В документе, выданном железнодорожной администрацией, было написано: «Дано сие свидетельство Павлу Михайловичу Голубицкому в том, что в ноябре месяце 1883 года им, Голубицким, было устроено в правлении Курско-Харьково-Азовской железной дороги центральное бюро на три направления и три телефонных станции с микрофонами Адера, телефонами Голубицкого и сигналами Абданка, которые прекрасно выполняли свое назначение, а именно из бюро было возможно вызвать любую станцию, вступить с ней в разговор и по окончании разговора получить уведомление звонком о разъединении станций. Речь передавалась ясно и громко, возвышение голоса не вредило качеству речи, в чем правление удостоверяет своим подписом с приложением печати».

 

Этот отзыв был опубликован в брошюре «Несколько слов о телефонах П. М. Голубицкого», которую ОЛЕАиЭ издало в 1886 году.

 

А тем временем фирма Белла телефонизировала город за городом. Ее наступление началось в 1882 году, когда были устроены телефонные сети в Петербурге, Москве, Одессе, Риге. Расценки на производимые работы в два, а то и в три раза превышали те, которые запрашивал Голубицкий.

 

По его проекту в мастерской в Почуеве было изготовлено оборудование для телефонизации Екатеринослава (ныне Днепропетровск), состоявшее из коммутатора на семь номеров и соответствующего количества абонентских аппаратов. Екатеринослав получил телефонное сообщение в 1884 году. Годом позже была телефонизирована Голубицким Калуга.

 

...Голубицкий от самого Яблочкова слышал рассказы о том, как в 1878 году Павла Николаевича, признанного во всем мире изобретателя «русского света», вернувшегося на родину, русские жандармы таскали на допросы, ставя ему в вину тот факт, что он будто бы в Париже покровительствовал русским нигилистам. На самом же деле Яблочков попросил своего соотечественника Германа Лопатина исполнить финансовое поручение. Лопатин, тот самый, который устроил побег Петру Лаврову, уезжал из Парижа нелегально в Россию и должен был передать кредиторам Яблочкова 40 тысяч рублей для погашения долга. Герман Лопатин аккуратно выполнил поручение, но при этом «засветился». И вот за это и преследовали Яблочкова в России жандармы, хотя великий изобретатель был далек от всякой политики.

 

Профессор Московского университета А. Г. Столетов (1839-1896), имевший широкую известность не только в России, но и во всем мире благодаря классическим работам по намагничиванию железа, в начале 1881 года возглавил отдел прикладной физики Политехнического музея. У Голубицкого добрые отношения со Столетовым установились еще в 1878 году, когда изобретатель из Тарусы показывал в политехническом свои вариации на темы Александра Белла.

 

Осенью 1883 года, после возвращения из Франции Голубицкий выступил на заседании физического отдела Политехнического музея с сообщением о последних новинках в технике электросвязи, которые он видел за рубежом.

 

В декабре того же года Павел Михайлович сделал сообщение в физическом отделе о многоконтактных, способных работать в сети телефонных аппаратах.

 

В феврале 1884 года А. Г. Столетов выступил с инициативой, предложив ведущим ученым и изобретателям России читать популярные лекции в Большой аудитории политехнического музея. Получил такое предложение и Голубицкий.

 

К тому времени он вернулся на прежнюю должность мирового судьи 3-го участка в Тарусском уезде. Несмотря на чрезвычайную занятость в мастерской, где выполнялись заказы для Московской и Курской железных дорог и города Екатеринослава, а также необходимость присутствия на судебных заседаниях, Голубицкий продолжал «пропаганду» электросвязи. Он согласился прочесть три лекции по самым актуальным проблемам развития телефонной связи и показать свои аппараты; в течение весны 1884 года все три лекции были прочитаны. Помимо демонстрации аппаратуры Голубицкий использовал еще и показ диапозитивов через проектор — тогда это называлось «туманными картинами».

 

В январе 1885 года Павел Михайлович Голубицкий побывал в Петербурге, где по приглашению физического отдела Русского физико-химического общества при университете выступил в стенах родного физико-математического факультета с лекцией о телефонной связи и демонстрацией изобретений.

 

То была одна из высших эмоциональных точек в его жизни: в качестве европейски известного ученого и изобретателя быть приглашенным в священные стены «альма-матер»!

 

Событие было замечено столичной прессой. Газета «Правительственный вестник» рассказывала о произведенных Голубицким опытах: «Одна из телефонных станций была устроена в комнате, находившейся на значительном расстоянии от аудитории, другая же в аудитории, где происходило заседание Физико-химического общества. В этом зале были расположены четырнадцать телефонов, которые при повороте коммутатора заменяли телефонную станцию. Речь передавалась прекрасно, как и ответы из зала».

 

На демонстрации присутствовали учителя Голубицкого Ф.Ф.Петрушевский, П.П.Фан-дер-Флит, И.И.Бергман.

 

Кстати сказать, профессор кафедры физики Иван Иванович Бергман еще в 1882 году написал положительный отзыв на научную работу учителя из Боровска К.Э.Циолковского, которая называлась «Продолжительность лучеиспускания».