«Профессор солнечных пятен»

Пятнообразование

 

Учеба Александра, прервавшаяся в июле 1916 года для исполнения патриотического долга на фронте, возобновилась увлеченно после возвращения добровольца в декабре — в офицерском френче и высоких сапогах — в Москву. «Отважный разведчик... С ленточкой солдатского Георгия в петлице... Раненый защитник России... Но совсем не инвалид!» — шептались за спиной студента Чижевского хорошенькие курсистки. Преподаватели поспешно кланялись и одаривали завистливо-благожелательными улыбками.

 

Февральскую революцию двадцатилетний московский студент-археолог приветствовал пафосными стихами:

 

Вперед, — и к свету! Позади

 

Былые цепкие оковы.

 

Теперь и даль, и ширь в груди,

 

Теперь все веселы и новы!..

 

Теперь нам не о чем тужить.

 

И незачем нам лицемерить,

 

Когда есть смысл великий жить,

 

Трудиться, чувствовать и верить!

 

Александр продолжал с жадностью выискивать документальные — архивные и библиотечные — свидетельства космических вызовов земной жизни. А теперь еще и увлеченно всматривался в революционное движение, надеясь найти в активизации масс совпадения с пиками активности солнечных пятен.

 

Сдав экзамены в начале мая 1917 года в Московском археологическом институте, Александр получает выпускной документ — Свидетельство об окончании полного курса наук по археографическому отделению Института и зачислении в действительные студенты. Действительный студент — это по нынешним понятиям аспирант. Аспирант Чижевский вскоре после зачисления защищает кандидатскую диссертацию «Русская лирика ХУ111 века».

 

...Александр в 1917 году с весны напряженно работал еще над одной диссертацией по проблемам всемирной истории и заявил этот научный труд для защиты в Московском университете с целью получения научной степени доктора всеобщей истории.

 

В этом трактате кандидат археологии Чижевский проанализировал соотношение между рабочими и крестьянскими массовыми движениями с пятнообразовательным процессом на Солнце. Составил подробные таблицы и графики кривых солнечной активности и бунтарской активности русских рабочих и крестьян.

 

Он нашел в библиотеке Московского университета капитальную книгу русского статистика Василия Варзара по динамике стачек на фабриках и заводах в России в годы первой русской революции.

 

В Международном аграрном институте в Москве ему удалось получить данные о крестьянском движении в России в те же годы.

 

В те периоды сам Шура Чижевский был до 1905-го малолетним несмышленышем, а до 1916-го благополучным учащимся в Шахмагоновском реальном училище в Калуге.

 

Наоборот, годы максимумов солнцедеятельности отлично совпадали с годами максимальной массовой деятельности, как, например, в периоды 1904 — 1908 годов и 1916- 1917.

 

Александр в первом периоде проходит активное приготовительное образование в Гродненской губернии, в городке Белы под руководством отца Леонида Васильевича, артиллерийского командира, а также мудрой бабушки Елизаветы Семеновны и высококультурной крестной матери Ольги Васильевны.

 

Во втором периоде он участник военных действий на Юго-Западном фронте, затем диссертант Археологического института.

 

Чижевского азартно волновало совпадение волн крестьянской и рабочей социальной активности с подъемами солнцедеятельности.

 

Один их максимумов приходился на 1905 год.

 

Другой, в полтора раза больший по амплитуде, проявился в год двух революций — в 1917 году. Начиная с февраля 1917 года область наблюдений студента-солнцепоклонника Александра значительно расширилась.

 

Вследствие происшедшей революции крестьянские и рабочие массы России выступили на арену общественной жизни.

 

Исследуя динамику стачек в России, диссертант особое внимание уделял показателю активности рабочих-забастовщиков в достижении намеченных целей. Он даже ввел математическую константу — коэффициент упорства — число потерянных при забастовках рабочих дней, приходящихся на каждого участника стачки. Это число легко получалось при делении всего числа потерянных дней на число забастовщиков. Оказалось, что числовая величина коэффициента упорства претерпевает колебания из года в год, обнаруживая параллелизм с колебаниями в солнцедеятельности.

 

В 1917 году коэффициент упорства достиг максимума.

 

...В начале мая 1917 года (перед защитой диссертации о русской поэзии елизаветинского и екатерининского времен) Александр прочел острые доклады о циклах солнечной активности и всемирном историческом процессе перед студентами — историками и археологами. Эти полемические лекции вызывали жаркие, даже ожесточенные споры.

 

Дискуссии поставили диссертанта Чижевского в число революционных лиц — по мнению одних, и в число шарлатанов — по мнению других. Такое раздвоение во мнениях суждено было претерпевать ему и во всю дальнейшую жизнь.

 

К группе доброжелателей научного революционера относились лучшие ученые Археологического института, приходившие послушать доклады Александра. Впрочем, были превосходные специалисты и среди критиков. Обе точки зрения находили приверженцев среди учащейся молодежи и в поэтической среде.

 

Борьба научных мнений принесла Чижевскому популярность солнцепоклонника. Сам он твердо верил в свои гипотезы и надеялся фактически и математически доказать это тем московским профессорам, которые пренебрежительно и недоверчиво отнеслись к его фантазиям насчет солнечного влияния на исторический процесс.

 

Митинги и солнечная активность

 

С апреля до поздней осени 1917 года по всей, как записывал Александр, необозримой поверхности страны, во всех городах, больших и малых, во всех селах и деревнях кипела и бурлила своеобразная народная жизнь. Самым ярким ее проявлением были митинги.

 

Митинги возникали повсюду: на площадях, скверах, рынках, улицах, в театрах и кафе.

 

Центром зарождения митинга мог сделаться всякий самоуверенный правдолюб. С невероятной скоростью его облипала человеческая масса. Эти затравщики — Александр Чижевский назвал их агрегатами, то есть собирающими узлами, — отличались обостренной импульсивностью. Для него это были интереснейшие объекты научного воззрения.

 

Александр неоднократно посещал и вел наблюдения за поведением толпы. Он убеждался со всей очевидностью, что на массовых скопищах и в толпах влияние солнечного фактора сказывалось чрезвычайно отчетливо. В дни прохождения пятен через центральный меридиан Солнца митинги проходили особенно бурно, страсти ораторов из толпы и самой толпы разгорались ярким пламенем, часто митинги заканчивались свалкой и избиениями, доходившими до увечий и даже убийства. Влияние солнечного фактора, несомненно, сказывалось на реакциях как отдельных индивидов, так и митинговых толп.

 

В революционные годы газеты меняли названия и формат. Ухудшалось качество печати. Сбивалась регулярность выхода. И все-таки газет было много, в них сообщалось огромное количество фактов — часто весьма сомнительных. Александр ненасытно и терпеливо вырезал газетные публикации новостей и комментариев, собирал статистические данные о количестве митингов.

 

Научные поиски аспиранта-кандидата-докторанта Чижевского в революционные времена ошеломительно, во всех деталях подтверждала его же гипотезу: в дни сильных напряжений в деятельности Солнца число всевозможного рода массовых явлений резко увеличивалось. Вырастала также и импульсивность коллективов: как случайных, так и организованных.

 

С весны 1917 года Александр не пропускает лекций в Московском университете на Моховой по естественно-математическому отделению и сотрудничает как лаборант с блистательным русским физиком профессором А.А. Эйхенвальдом.

 

В 1917-1923 годах Чижевский читает курсы лекций в Археологическом институте «История развития точных наук в древнем мире», «История археологических открытий».

 

Гражданская война в Калуге

 

18 марта 1917 года в барачном городке Калужского гарнизона состоялось многолюдное собрание офицеров и представителей солдат — свыше 800 человек

 

Обсуждалась декларация прав солдата, внесенная Петроградским советом солдатских и рабочих депутатов, а также формы организации службы солдат и офицеров.

 

Прапорщик Пароль — председатель собрания. Его товарищи прапорщики Мосевич и старший унтер-офицер Енакович.

 

Такие вопросы, как отмена дисциплинарных взысканий и отдание чести не вызвали разногласий. Согласились, что истинная дисциплина не может поддерживаться страхом и внешним проявлением чинопочитания. Дисциплина должна основываться на ясном сознании долга перед Родиной и уважении к личности начальника, основанных на взаимном доверии и братском единении солдат и офицеров.

 

Решено было организовать Совет офицерских и солдатских депутатов. Комиссия из 22 человек предложила установить в гарнизоне Калуги ротные и полковые комитеты, а также Совет солдатских и офицерских депутатов калужского гарнизона.

 

Бобруйский артиллерийский склад при выборе своих депутатов в Совет гарнизона приравнивается к отдельной части, делегируя в Совет 4 солдат и 2 офицеров.

 

Выборы представителей от солдат и от офицеров в комитеты и Совет СОД назначили на 25 марта 1917 года.

 

26 марта в 14 часов в бараке № 124, где располагались гарнизонные курсы, состоялось первое заседание Совета СОД.

 

В конце лета 1917-го в Калуге образовали временный исполнительный комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов при участии представителей городского самоуправления, высших властей Временного правительства на местах (губернского комиссара, начальника гарнизона, прокурорского надзора), Центрального комитета Сызрано-Вяземской железной дороги, представителей комитетов социал-демократии (большевиков и меньшевиков) и социалистов-революционеров. Как было сказано в обращении к калужскому народу, новый орган губернской власти был создан в «грозные дни смертельной опасности для существования Российской республики в связи с изменой бывшего верховного главнокомандующего Корнилова, открыто восставшего против Временного правительства с целью передачи власти в руки врагов родины и революции» и потому «вынужден временно принять всю полноту власти, необходимую ему для беспощадной борьбы с контр-революцией».

 

24 октября 1917 года калужский губернский комиссар М. К. Циборовский доносил министру внутренних дел Российской республики: «17 октября в Калугу прибыли две сотни Кубанского полка, а 18-го — 17-й Нижегородский драгунский полк под командой полковника Бранта. Согласно приказу главного начальника военного округа Брантом объявлено военное положение и отдан приказ о расформировании местного гарнизона. Военным комиссаром Галиным, прибывшим одновременно с Брантом, Совет солдатских депутатов был, как незаконно избранный, распущен. Совет отказался подчиниться и призвал гарнизон к вооруженному сопротивлению войскам Бранта. После короткого обстрела Совета последний сдался, а затем сдался и гарнизон. Население города первый раз за время революции вздохнуло свободно».

 

Иной была оценка калужского военного переворота в статье «Гражданская война началась», опубликованной 24 октября 1917 года в калужской газете «Социал-демократ».

 

«Война объявлена! — бил тревогу местный журналист демократической ориентации. — В Калуге разогнаны Советы. Члены их арестованы, некоторые, по слухам, расстреляны.

 

В городе хозяйничают казаки, посланные по приказанию Временного правительства с Западного фронта.

 

Дело ясно: правительство объявило гражданскую войну и уже одержало первую победу в Калуге. То, что мы предсказывали, — свершилось: уже не Корнилов, а сам Керенский во главе негодяев капиталистов открыто идет против народа, который он в течение семи месяцев одурачивал своими пышными речами.

 

...От Калуги до Москвы несколько часов езды, и у нас не может быть никакой уверенности, что в ближайшие же дни казацкие орды в сопровождении какого-нибудь мерзавца-комиссара, сидящего в тылу и гордо называющего себя представителем фронта, не появится в Москве. В такое время ни одна революционная часть войска не имеет права уходить из Москвы, несмотря ни на какие приказы. Война объявлена. Правительство, капиталисты, помещики сомкнутым строем идут против крестьян, солдат и рабочих. Необходим немедленный отпор! Время разговоров прошло, надо начинать действовать». ( ГАКО, «Калужский край», т.3 стр 23-25)

 

Глашатай Совдепии

 

...Смольный дворец в Петрограде. 25 октября 1917 года. Второй съезд Советов. Воздух в огромном, до отказа переполненном зале был никотиново желт и густ, точно обойный клейстер. Анатолий Васильевич Луначарский бросает в гудящий жар зала исторические слова:

 

— Временное правительство низложено... Вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!...

 

Текст воззвания победившей партии большевиков писал Ленин. Но огласить его на съезде было поручено Луначарскому.

 

Луначарский Анатолий Васильевич (1875-1933) — член большевистской партии с 1903 г. В 1900-1902 годах находился под надзором полиции в Калуге и Полотняном Заводе, где вел революционную работу. В 1917-1928 гг. — нарком просвещения РСФСР.

 

Он был трибун, оратор — Ленин сравнивал его со знаменитым Жаном Жоресом. Луначарский умел стяжать овации, но такого взрыва аплодисментов, раздавшихся в Смольном, Анатолий Васильевич никогда не слышал.

 

Осенью 1917 года на круглых афишных тумбах Петрограда появилось объявление:

 

«Народный комиссар по просвещению тов. А.В. Луначарский будет давать еженедельный отчет о делах Народного Правительства вообще и о своем ведомстве еженедельно и публично в цирке „Модерн“. ... Первый доклад в воскресенье 12 ноября в 8 часов вечера. Следующие доклады по пятницам».

 

Это был новый принцип, который вводился отныне: если просвещение для народа, значит, и судьбы его не должны вершиться узкой кастой специалистов где-то в тиши кабинетов.

 

Поначалу резиденцией наркома просвещения была комната в Смольном. Но на одном из первых заседаний Совнаркома Ленин потребовал, чтобы каждый комиссар перенес свою деятельность в порученное ему бывшее министерство.

 

Луначарский и его замы отправились к Чернышову мосту на Фонтанке в Министерство народного просвещения. Попытались вести переговоры с чиновниками министерства.

 

Закоченевшие в бюрократической важности высокие чины просвещения заявили: если Луначарский и его невежественные большевики переступят министерский порог, его сотрудники уйдут все как один.

 

Около входа им встретился «пост саботажников»: всех, кто направлялся в министерство, яростные чиновники-сановники и шумливо-женская группа поддержки заворачивали назад под предлогом, что ведомство не работает.

 

Здание на набережной Фонтанки в самом деле оказалось пустым. Никого из служащих, только уборщицы да курьеры.

 

Прямо в вестибюле состоялась коллегия Наркомпроса. Распределили обязанности. Крупская будет отвечать за внешкольное образование, Лебедев-Полянский — за статистику, Познер — ведать отделом школ.

 

...Крейсер «Аврора» в знаменитую ночь на 25 Октября стрелял холостыми зарядами.

 

Зимний Дворец не пострадал. Для охраны Эрмитажа по указанию Ленина был послан отряд красногвардейцев. Наряд солдат из Павловского полка был отправлен в музей Александра 111 (теперь Русский музей).

 

А газеты всех толков — от буржуазных до эсеровских — захлебывались: «Один из самых замечательных памятников Зимний дворец — совершенно разгромлен, разгромлен до такой степени, что не предоставляется никакой возможности его реставрации и восстановления хотя бы части разбитых и испорченных ценностей... Сумма разгромленных и уничтоженных исторических сокровищ Зимнего дворца оценивается приблизительно в 500 миллионов».

 

Волны революции вынесли из самых темных глубин веками копившуюся, отчаянную и слепую ненависть масс к тому, что было связано с угнетателями. Со всех уголков империи приходили вести: горят усадьбы, предметы искусства; книги либо растаскиваются, либо гибнут в огне.

 

И самое страшное известие передавалось из уст в уста как слышанное от очевидцев: в Москве, во время боев, пострадал Кремль, разрушен Успенский собор, вот-вот рухнет Спасская башня, в развалинах Собор Василия Блаженного.

 

Газета «Новая жизнь» 3 ноября (по старому стилю) напечатала письмо недавно провозглашенного наркома просвещения А.В. Луначарского:

 

" Я только что услышал от очевидев то, что произошло в Москве (...)

 

Вынести этого я не могу. Моя мера переполнена. Остановить этот ужас я бессилен.

 

Работать под гнетом этих мыслей, сводящих с ума, нельзя.

 

Вот почему я выхожу в отставку...

 

Я сознаю всю тяжесть этого решения. Но я не могу больше".

 

Ленин, как известно, отставки не принял. Может быть, потому, что в своем письме Луначарский, как и буржуазная печать, сильно преувеличивал масштаб революционных разрушений.