«Профессор солнечных пятен»

Франклин и «Трио»

 

Прежде чем ринуться в процесс опытного подтверждения своей гипотезы влияния элекьтрически заряженного воздуха на организмы, самодеятельный экспериментатор Александр должен был понять значение физических и химических воздействий, вызывающих ионизацию газа. Незаурядная способность к догадке — интуиция наводила на мысль, что озон, возникающий при стечении электронов с острий высоковольтного генератора, является опасным фактором.

 

Выдающийся американский ученый и политик Франклин (он изображен на 100-долларовой американской купюре) еще в ХУ11 веке обнаружил, что заряды статического электричества стекают с острых металлических предметов. Иголки сетки, спаянной Александром из тонкой медной проволоки, тоже обладали таинственной особенностью. Они вызывали тот чудодейственный поток электрических зарядов, который поэт Александр Чижевский в 1918 году назвал «электрическим ветром». Ионы, движущиеся от острия, увлекали в своем движении и нейтральные молекулы, отчего заряды направленно истекали с острий. Чижевский назвал «электроэффлювиальной люстрой» парусом накинутую на деревянную раму сетку из медной проволоки с припаянными в узлах решета иголочками. По гречески «эффлювий» — истечение, ветерок.

 

В юношеской своей электрохимической ЭХ-лаборатории молодой биофизик в 1918 году открыл закон «экранировки» одним острием другого. Причина состоит в большой величине напряженности электрического поля у самого острия. От такой электростатической напряженности в окружающем воздухе возникает ионизация, накапливаются минус- и плюс-ионы. Ионы одной с остриями полярности отталкиваются. Ионы противоположного знака движутся к острию и таким образом нейтрализуются.

 

Александр увлеченно экспериментировал в своей комнате-лаборатории. Диаметр проволоки, длина и диаметр острий, расстояние между остриями, их число на площади сетки — все было принято во внимание, все проверено при различных комбинациях. Благодаря настойчивости и догадливости удалось решить задачу про озон. Причина возникновения таилась в соотношении количества впаянных в узлы иголочек и радиуса кривизны сетки. Острия надо было располагать не дальше 4-5 см одно от другого. При таком расстоянии ни ядовитый озон, ни вредоносные окислы азота не появлялись под источавшей электронный ветерок люстрой-решетом.

 

Еще летом 1917 года, переживая озарение от собственнной догадки насчет ионизации воздуха электричеством, студент Александр написал стихи:

 

Я молнию у неба взял,

 

Взял громовые тучи

 

И ввел их в дом,

 

Насытил ими воздух

 

Людских жилищ,

 

Спустя год в разгар опустошительного «военного коммунизма» Александр в буквальном смысле ввел молнию на испускающую электронный ветер игольчатую люстру в доме отца на Ивановской улице в Калуге.

 

Артель «Три-О».

 

На учредительном собрании в кабинете генерал-майора Леонида Васильевича его сын Александр начал свою речь с вопроса: «Можем ли мы с вами принести науке и людям жертву труда, времени и даже состояния?»

 

— Без вашей помощи мне не осуществить своих планов,- риторически продолжал он. — Чтобы убедиться, что моя гипотеза лечения ионификацией верная, нужны специальные и хлопотные опыты с животными. Я уже продумал методику, из которой следует, что нашей семье придется претерпеть и даже принести на алтарь, так сказать. Начать следует с устройства вивария, клеточного пространства для белых крыс и где-то приобрести маточное стадо и производителей. Во-вторых, придется систематически покупать для животных корма, варить им каши. В-третьих, ежедневно утром и вечером в строго определенные часы тщательно взвешивать белокрыс. Ну и наконец мы должны потесниться, отдать нашу залу под аэроионную АИ-лабораторию и отапливать ее в зимнее время. Минимум аппаратуры есть, помещение достаточное, а вот животные, клетки и корма стоят теперь очень дорого в натуральном виде. Нам, учредителям научной артели «Три-О», придется продать на Новоторжковском рынке все то, что у нас еще не реквизировала рабоче-крестьянская власть большевиков.

 

Александр первым внес вклад в фонд научно-лечебеной артели «Три-О» новехонькие студенческие сюртуки, офицерский мундир и костюм из английской шерстяной ткани «бостон». Леонид Васильевич решительно объявил, что жертвует своей воинской честью — генеральским обмундированием — и в придачу отдаст два кавалерийских седла.

 

Он решительными шагами отправился в мезонин, раскрыл сундук и достал оттуда генерал-майорские облачения: николаевскую шинель с бобровым воротником, расшитый золотом мундир, сюртуки, тужурки, кителя и еще всякие военные подробности.

 

— Игра стоит свеч, — сказал генерал, выкладывая обмундирование для обозрения. — Если надо, мобилизуем все силы. Я считаю, что такая игра имеет духовную фортификацию: она даст нам уверенность в значимости своей жизни, которая столь катастрофическим образом утрачена у людей аристократического круга. Надо верить, что из нашего дома на Ивановской улице в Калуге должно вознестись открытие — способ исцеления людей электрическими зарядами. Разве это не сравнимо с открытием Франклина? Разве это не философский камень Гильберта? Интереснейшие опыты задуманы Александром и, по-моему, тактически продуманные. Ну, а если мы ошибаемся, что же делать? Ведь ошибки случались и у талантливых творцов.

 

— Ну что же, — после стоического вздоха сказала Ольга Васильевна, — я вношу свое Лесли-приданое: все выходные шляпки, меха для концертов и театральные платья. Мне уже пятьдесят пять, слава Богу, а новая власть не терпит аристократов. Все свободное от домашнего хозяйствования время буду посвящать уходу за белокрысочками, приготовлению корма и взвешиванию особей.

 

— Да нечего кручиниться, да здравствует «Три-О»! — воскликнул, будто бы сидя на боевом коне, назначенный начальником Калужских пехотных курсов Леонид Васильевич.

 

Чижевские расцеловались со слезами радости в глазах. Брат и сестра, без малейшего сожаления и со светлой радостью души готовы были помогать высокоученому сыну, талантливому любимцу, совершить научное открытие мирового значения.

 

На другой же день после учредительного совещания, не откладывая в долгий ящик, все принялись за работу. Александр, научный руководитель проекта, принес из губернской библиотеки десяток книг по биологии, и два старших члена трио погрузились в чтение, дабы «приобрести вкус» к биологической науке. Вся семья принимала участие в детальной разработке методики исследования.

 

Ольге Васильевне Александр торжественно вручил книжку с описанием содержания лабораторных животных, чтобы крестная матушка познакомилась с основами зоотехнии и обязанностями лаборанта, которые она добровольно приняла на себя. Генерал, он же завлаб, руководил перемещением мебели из бывшей столовой. Сосед дядя Вася, белоусый столяр-виртуоз с большим дореволюционным стажем, мастерил просторные и прочные клетки для животных. Ольга Васильевна шила особые перчатки из толстой свиной кожи с длинными крагами, чтобы безопасно было брать и переносить из клетки в клетку крыс, Сын—биофизик отправился обходить городские больницы в поисках белых «особей» для вивария.

 

АИ-лаборатория

 

Предназначенные для продажи вещи были перевезены на телеге к профессионалу-прасолу Ковригину Ипполиту Исааковичу, беспокойному черноглазому колобку с гусарскими бакенбардами. Ковригин был посредником и до революции. А уж после нее широко размахнулся на поприще натурального обмена. Впрочем. одежду и утварь из генеральского дома он сбыл по достойному эквиваленту. Там же на Новоторжковском рынке. Там же удалось приобрести чувствительные двухтарелочные весы с большим набором гирь. В доме на Ивановской запахло кормами для животных, клетки, подставки и т. д.

 

На общий хозяйственный алтарь Александр возлагал свой паек преподавателя русского языка и литературы Курсов пехотных командиров в бывшей духовной семинарии. А кроме того он вносил и интеллектуальную собственность. Ученый-биофизик с раннего детства любил живопись и был профессиональным пейзажистом. Александр писал маслом по грубому полотну трогательные пейзажи и картины из быта запорожцев. При усердии Ковригина скорописные полотна выгодно обменивались на съестные припасы на торжище у стен Храма Иоанна Предтечи

 

Крестная матушка Ольга Васильевна шила на продажу веревочную обувь. К общему удивлению, она научилась делать ботинки больших размеров, которые охотно обменивались опять-таки на Новоторжковском базаре. Закройки из грубого полотна ей шила Галина Николаевна Ильинская, сверстница и подруга, певчая из Иоанновского храма. Зигзаг-узор из толстого веревочного шнура, наложенный на подошвы из плотного картона, и каблуки из дерева, мастерила потомственная аристократка Ольга Васильевна. Получалась простая, но прочная обувка, которую охотно меняли на масло, муку или крупу. Ботинки на веревочной подошве напоминали членам научной артели далекие дни под синим итальянским небом начала ХХ века. В городах средней Италии, где артиллерист Чижевский с семьей проводил отпуск, это была распространенная обувь малоимущих людей, и обычно она развешивалась для продажи около лавок. В хозяйственном балансе «Три-О» изготовление таких «веревочных» ботинок имело значение как для сохранения жизни, так и для плодотворной экспериментальной работы.

 

В бывшей зале на втором этаже дома было оборудована еще одна научно-исследовательская лаборатория — аэроионная или, короче, АИ-лабораторию в дополнение к юношеской электрохимической ЭХ-лаборатории в комнате Александра.

 

Научный руководитель проекта монтировал ионизационную установку и приспособлял электрометр со стрелкой для измерений «заряда воздуха». С дубового, чрезвычайно устойчивого мольберта для живописного творчества Александр снял неоконченную картину, и мольберт превратил в кронштейн, поддерживающий большую, но легкую деревянную раму-решето с натянутой слегка выпукло металлической сеткой, снабженной большим количеством тонких булавок-острий. Эта сетка висела над большим столом, где были устанавливались клетки с лабораторными белокрысами на расстоянии полутора метров от нее. Сама же сетка толстой проволокой соединялась с источником выпрямленного тока высокого напряжения, дающая молнию длиной до десяти сантиметров.

 

Крысиный карнавал

 

Умостившись на телеге, нагруженной клетками, Александр отправился за белыми крысами, которые были соответствующим образом подобраны в виварии железнодорожной больницы. Содействие в купле-продаже оказал знакомый врач Лебединский Сергей Александрович, выпускник Варшавского университета, превосходный специалист, ученый-исследоваптель и весьма порядочный европеец. Под опыты и контроль шли равноценные особи по экстерьеру, то есть внешним измерениям, возрасту и полу.

 

За телегой с клетками увязалась толпа из оборвышей-мальчишек и зрелых безработных зевак. Уличное просторечие озорно трещало, насмешки так и сыпались. Юмористы старались перещеголять друг друга, поэтому «приколы» по грубости выходили за рамки «смеховой культуры» в хулиганский «беспредел» вандализма.

 

Александр попытался деликатно объяснить уличному активу бедноты цель крысиной направленности. Тут уж толпа завелась на всю катушку, а хулиганы разразились еще более пылкой бранью, осыпая «крысовода» самыми отвратительными фразеологизмами. Как было потом записано Александром в научном дневнике: «Из всех лоханок Ивановской улицы были вылиты помои на мою ученую голову!»

 

Но до эксцессов не дошло. Все-таки с полностью сохраненным племенным поголовьем научный руководитель «Три-О» добрался до родных стен.

 

И вот клетки с животными были водворены на места в бывшей столовой на втором этаже. Контрольные крысы получили на спины и хвосты несмывающиеся метки из синей масляной краски на быстросохнущем сиккативе. Ольга Васильевна впервые раздала порции корма и тщательно проверила аппетит у будущих подопытных и контрольных грызунов с острыми зубками. Запах мускуса наполнил переднюю. Дверь в соседнюю комнату — АИ- лабораторию, или аэроионоаспираторий, была плотно завешена с обеих сторон толстой портьерой на подкладке, чтобы ни один ион не проник к контролю во время сеанса.