«Профессор солнечных пятен»

Герои труда

 

В 1928 году Циолковский издает в Калуге книжицу «Космические ракетные поезда» и подводит в брошюре «Труды о космической ракете» черту под своими теоретическими работами в этой области. Он понимает, что теперь должен наступить новый этап, этап опытов и конкретных инженерных разработок. Он пишет:

 

«Ценность моих работ состоит, главным образом, в вычислениях и вытекающих отсюда выводах. В техническом же отношении мною почти ничего не сделано. Тут необходим длинный ряд опытов, сооружений и выучки. Этот практический путь и даст нам техническое решение вопроса. Длинный путь экспериментального труда неизбежен».

 

В Москве прижившийся еще до революции инженер из Риги Фридрих Цандер проектирует в 1928 году впервые в России жидкостный реактивный двигатель, или «мотор», как он называл его, ОР-1 — опытный ракетный первый. В Ленинграде разворачивает работу Газодинамическая лаборатория (ГДЛ), где ведутся работы над пороховыми, а затем электрическими и жидкостными ракетными двигателями. Там удивлял изобретательностью парнишка из Одессы Валентин Глушко. Он переписывался с Циолковским, рассказывал в письмах о своем проекте электрического реактивного двигателя.

 

Ракетная идея буквально носится в воздухе над РСФСР. Еще морщат носы упрямые артиллеристы при слове «ракета», но 3 марта 1928 года в советской стране уже летят реактивные снаряды с бездымным порохом. Впрочем, не все артиллерийские профессионалы испытывали скептицизм по поводу ракет. Например, в Калуге генерал артиллерии. Леонид Васильевич Чижевский отнюдь не иронизировал при восторженных упоминаниях его сыном в газетных и журнальных статьях ракет и их пророка Циолковского...

 

Весной 1928 года в газете «Известия» было напечатано сообщение о том, что Правительство России присвоило звание Героя труда РККА нескольким артиллеристам-оружейникам. В том числе и генерал-майору Чижевскому Леониду Васильевичу.

 

21 марта Александр Чижевский писал из Москвы Циолковскому: «То обстоятельство, что благодаря статьям в центральной прессе снова заговорили о Вас, в связи с 70-летием рождения, имеет еще одну важную для Вас и Вашей семьи сторону.

 

Дело заключается в том, что Вы имеете теперь хорошее основание для того, чтобы исхлопотать „Героя Труда“, что влечет за собой отличную пенсию и многие другие преимущества. Вам, следовательно, необходимо будет немедля подать в Губнаробраз заявление и просить о предоставлении Вас за научную работу к этому званию, приложив некоторые Ваши работы и список трудов. Губнаробраз Ваше заявление с соответсвующим ходатайством направит в Наркомпрос и, таким образом, делу будет дан законный ход, который, надо полагать, приведет к хорошим последствиям».

 

В том же письме помощник-партнер Константина Эдуардовича сообщал, что в Астрономическом обществе только что получена книга Эсно-Пельтри на французском языке о возможности межпланетных путешествий. В книге были ссылки на Оберта, Годдарда. А о Циолковском — ни звука, ни словечка. Умалчивал француз-пионер космоса и о том, что в 1912 году, будучи в Петербурге, он с пылким любопытством знакомился со статьями Циолковского о ракетах. Чижевский извещал Константина Эдуардовича, что уже принялся за составление письма в журнал Французского астрономического общества о работах Циолковского, чтобы «снять славу приоритета с Эсно-Пельтри».

 

Фантазии статского советника

 

В мае 1928 года Александр был в Калуге, лечил аэроионами страдавшего от грудной жабы отца..

 

На Садовой, у входа на Новоторжковский рынок повстречал врача из Хлюстинской больницы Соколова, энтузиаста аэроионной терапии. Молодой, огненно рыжий спортсмен, талантливый хирург и дамский угодник, Сергей Соколов рассказал Александру, как накануне Михаил Сергеевич Гавриловский посетил кабинет окулиста в Хлюстинке насчет очков, а Соколову, которого перехватил в коридоре, иносказательно повествовал об одном зацепившемся в Москве молодом человеке. Этот московский ходок-молоток будто бы сделал такую штуку: взял у Циолковского образец и подделал его подпись под своей статьей, а в редакции уважаемого журнала «Огонек» представил как статью, написанную самим Константином Эдуардовичем. И будто бы сам Циолковский и рассказал ему, Гавриловскому, про большой-большой гонорар.

 

— Вы, конечно, понимаете,- с негодованием говорил Чижевскому рыжеволосый ровесник-врач, — кого подразумевал Михаил Сергеевич под именем «молодого человека»! А ведь в Калуге поверили, будто в журнале «Огонек» вы хапнули большой кусок за чужой текст. Некоторые уже называют вас с подачи Гавриловского «фальшивомонетчиком»

 

Александр от такого рассказа вспыхнул и закипел. Гнев его бывал быстрым и жарким. Но недолгим и отходящим. Поэтому он поспешно распрощался с хирургом Соколовым и двинул на Коровинскую к Циолковскому — разбираться.

 

— Вы, конечно, знаете, что автором статьи, помещенной недавно в журнале «Огоньке», является инженер Александр Иванович Ивановский, мой сосед по дому Эдисона.- почти что закричал в слуховой рупор Константина Эдуардовича Александр.- Я ведь вам не раз о нем писал и рассказывал — талантливый инженер и весьма пробивной журналист. Вроде знаменитого Ниагарова, которого вывел в своих фельетонах журналист Валентин Катаев.

 

— А еще, Константин Эдуардович,- продолжал уже чуть потише помошник-партнер, — вы же помните, что давали Ивановскому — по моей просьбе — разрешение составить вашу биографию от вашего имени. Вот он ее и составил и опубликовал в «Огоньке». Так что гонорар принадлежит ему как законная плата за творческую работу. Что же меня касается, так в чем все-таки моя оплошка и за что именно экс-советник Михаил Сергеевич на всю Калугу обзывает меня фальшивомонетчиком?

 

Я знаю, вы что-то рассказывали Гавриловскому. Это с ваших слов он все переврал и исказил. Я уверен, что вы как раз не исказили сути вещей, а сюжет, который рассказали статскому советнику, был невинным. Но все-таки ставлю вас в известность, Константин Эдуардович, какая гадость получилось из этого рассказа в интерпретации, или, точнее, интертрепации Гавриловского. Он циник, киник и вообще сукин сын, милейший Михаил Сергеевич! Я должен вас остеречь, Константин Эдуардович, что люди, которым вы доверчиво сообщили о журналистском приеме Ивановского с вашей биографией, недостойны вашего доверия, ибо сделали из ваших слов выдумку, бросающую тень на мою совесть! Я вот подожду еще некоторое время, не извинится ли клеветник. Если нет — найду свидетелей и подам в суд на бывшего статского советника!

 

Расстроенный Циолковский сидел у верстака в светелке и нервно щипал бороду. Он давно ее не стриг, седина на скулах и в усах виновато ерошилась.

 

— Вы знаете о моем плохом самочувствии. — сказал он Чижевскому. Уже целый год, кажется, из дому никуда не хожу, у знакомых не бываю. Но одного-двух известных в Калуге деятелей намедни встречал в Завершье и про вас Михаилу Сергеевичу что-то все-таки говорил. Действительно, в «моей автобиографии» я не написал ни одного слова, но разрешил вашему прототипу Ивановскому Александру Ивановичу, составить статью по тем сведениям, которые рассеяны в моих книжках. За это Ивановский получил 75 целковых гонорара. Получили ведь, верно?.. Я ему за труд благодарен. Хотя сам бы написал про себя не совсем так. Вообще-то, разумеется, не след было мне и это рассказывать Михаилу Сергеевичу!

 

Про вас ничего тягучего-пахучего я не мог говорить Гавриловскому, поскольку ничего такого про вас и не ведаю. А сплетни решительно презираю. Вот хоть легенда про дядюшку-врача с Путиловского завода, который вас, якобы, надоумил насчет минус-аэроионов. Я это слышал от того же Михаила Сергеевича несколько лет тому назад, но решительно в это не верю. Я же участником был в опытах «Три-О» с белыми крысами в годы гражданской войны. По крайней мере, очевидец — во всех сериях опытов, до 23-го года включительно. Вот это я хотел вам поведать, дожидаясь встречи с вами. А то ведь давненько вы не бываете у нас на Коровинской!.. Еще хочу отказаться от хлопот насчет геройского звания. Радостно мне, что Леониду Васильевичу присвоили. Он государственный человек, масштабная личность и действительный Герой! А меня не нужно, поскольку самоучка и провинциальный мыслитель.

 

Луна над Ивановской улицей

 

История про гонорар в «Огоньке» расстроила и генерала Леонида Васильевича.

 

— Да кто такой этот Ивановский? — недовольно прищурясь, насупив лохматые, со сплошь белыми и спутавшимися щетинками брови, спросил отец. — Может быть, ты неосторожен в знакомствах среди московских щелкоперов?.. Ты подними-ка меня, хочу сесть.

 

Александр усадил совсем ослабевшего старика в постели, подпихнул подушки под спину. И содрогнулся от жуткого чувства, когда приглаживал рубаху на отцовой спине — как худа, колюча позвонками и холодна была спина больного старца. Любимого и неудержимого, все заметнее уходящего батюшки.

 

Рассказывать отцу суть приема с раскруткой псевдонима для агитационных статей, рекламирующих идеи Циолковского в московских журналах, вряд ли стоило. Не дойдет до слабеющего его сознания блеск выдумки с весенним 1928-го года послепразднованием 70-летия калужского основоположника ракетного дела. Пусть верит, как и Циолковский, будто Александр Иванович Ивановский в самом деле умница-инженер и живет в доме Эдисона на Тверском бульваре в Москве.

 

— Папа, Ивановский — мой сосед. Хороший специалист газодинамики и перо у него легкое. Он набрал материалов на большой цикл статей про нашего Константина Эдуардовича и теперь публикует в самых тиражных газетах и журналах. Пусть Советский Союз знает и любит Циолковского — первого землянина, дважды побывавшего на Луне.

 

— Ну что же, я не спорю, Константин Эдуардович там бывал. Ты ведь его фантастику имеешь в виду? Повесть «На Луне»? Чудесная, забавная вещица. Очень хороша для молодежи. — Леонид Васильевич умолк, видимо, вспоминая. Улыбнулся ностальгически, разгладил пушистые подусники.

 

У Александра тоже полегчало на сердце, и душа повеселела.

 

— А про другую повесть не вспоминаешь? — ласково спросил у отца. — Ту, что в Калуге напечатали сразу после революции. «Вне Земли», помнишь ведь. И там Луна, и путешествие опять вдвоем, швед Норденшельд и русский ученый Иванов.

 

— Вот-вот,- весело подхватил генерал. — На Луне — Иванов. В Москве — Ивановский. А еще у нас в Калуге — Ивановская улица. Как славно!

 

...В 1929 году отпели Героя РСФСР генерала Леонида Васильевича Чижевского. А вскоре после того не стало Калужской губернии, прокатилась очередная антирелигиозная волна и храм был закрыт.