«Звёздный мастер»

 

Не было на его пути призывно щурившихся девиц, любознательных молодок, восхищенных пенсионерок и тем более хора из тысячи голосов. Улица жила своей выходной жизнью. И только хоккейная команда уличных пацанов сопровождала некоторое время Ивановского.

 

— Дяденька Дед Мороз, ты из театра штоль?

 

— А чего у вас в мешке?

 

— Санта Клос — фальшивый нос!

 

— Гля, валенки у него прям настоящие. Сорок восьмой размер!

 

— А шуба евонная из ваты!

 

— И борода клеёная... Спорим на мочалку?

 

— А может, все-таки всамделишный Он?

 

— Эх ты, чувак! Да это просто ряженый!..

 

Мальчишки размахивали хоккейными клюшками, стучали и скрежетали по асфальту коньками. Ивановский остановился. Уличные пацаны окружили его и тогда он сказал:

 

— Стоит ли нам разбираться, из чего сделана моя шуба и чем приклеена борода?.. Гораздо важнее, по-моему, что начались у вас каникулы, что праздник нынче!.. Повсюду ёлки новогодние, а в лесу снега по пояс! А на катках синий лёд! Разве не чудеса?... Верите ли вы в меня, пацаны, нет ли, только я, Дед Мороз, от все русской души поздравляю вас с Новым 1973 годом 500-летия польского астронома Николая Коперника , всем вам желаю светлых мыслей и любви к космическому пространству имени Юрия Гагарина. А также крепкой веры в гуманизм и доброту человеческую. Потому как это и есть сердечность, которая чудеснее всех сказочных чудес!.. А теперь покажите мне, где тут, на улице Рылеева, дом номер шестнадцать?

 

***

 

На площадке второго этажа заскрипела одна из дверей, и появились невысокая старушка в клетчатом платке с углами чуть не до пола и дошкольница в пуховом сером платке. Только глаза да розовый, светившийся, как лампочка из ёлочной гирлянды, нос выдавали в дымчатом коконе человечка. Заметившие Владислава серебряные глазки остановили на нем взор и не отпускали, наливаясь при этом жемчужным сиянием восторга. Сквозь толщу платка проник счастливый звонкий голосочек:

 

— Ты — живой Дед Мороз?

 

Бабушка в клетчатом «коконе» опомнилась, подняла гремучие железные санки с ржавыми полозьями, взяла девочку за руку, чтобы вести вниз по лестнице. Но внучка решительно вырвалась.

 

— Ты пришел ко мне, да?.. Пойдем, покажу тебе ёлочку!

 

Старушка снова поймала дошкольницу за руку; та, будто окаменевшая, качнулась за бабкой, как статуя.

 

Ивановский должен был подняться ещё на этаж — к заведующему базой Коопснаба Лозгачеву. И не смог... Пленила его непоколебимая девчоночья вера.

 

Мать девочки, моложавая, миловидная, как Зубакова, но без позолоченных стеклышек очков, по-домашнему небрежно одетая в тусклый халат, всполошилась так, словно пришел не Дед Мороз, а начальник ЖКХ. Суетливо стягивала на груди халатные борта, приглаживала ладонями медного цвета волосы на висках, заталкивала ногой в угол разбросанную по полу тесной прихожей обувь. Бабушка охала, называла внучку бесстыдницей и помогала ей выпутаться из пухового кокона. А девочка, раздевшись, сразу же повела гостя в комнату, где в углу, за кареткой кровати стояла поднятая на табурет совсем маленькая ёлочка. Пробравшись в тот угол, малышка вытянула из-под нижних веток аляповато наряженную фигурку Деда Мороза.

 

— Смотри, какой он маленький совсем! А ты — большой, настоящий!.. Ты принес мне гостинчик?

 

Бабушка только всплеснула руками. А мать, порозовев, сердито воскликнула:

 

— Ой, Катя, стыдно ведь!

 

Услыхавши заветное имячко, Владислав проникся тёплой волной доброжелательности.

 

— Ничего не стыдно! — Дед Мороз достал из несвежего, в мокрых пятнах, кумачового мешка пакет , который должен был вручить внуку заведующего коопторговской базы. — Как же забыть подарок для такой славной Катеньки!.. Как тебя по батюшке?

 

-Сергеевна! — подсказала бабушка.

 

— Ну вот, значит, Кати-сергевны!

 

— С Новым годом Рождества! С новым счастья колдовства! — выпалила маленькая Катя, вцепившись обеими руками в аэрофлотовский пакет с подарком.

 

И тогда из смежной комнаты появился мужчина лет сорока с помятым, сального лоска лицом и глубокими височными впадинами. Высоко подняв крутую бровь и склонив набок кабачковой продолговатости голову, он начальственно осмотрел нежданного гостя. По-видимому, то был отец Кати, находившийся под гнетом хмеля. Ни бесшабашной удали, ни веселья не было в его светло-мутных очах. То было лицо человека, в голове у которого царил привычно мучительный беспорядок.

 

— Белла Игнатовна, кто это к вам с печки свалился? — спросил Сергей, обращаясь к жене.

 

— Сам ты «белл- кобел»! С пьяных глаз в именах путаешься. Я Элла, а не Белла... А Катюша Деда Мороза привела, с улицы, можно сказать.

 

— Анна Ванна, откуда взялся этот мужик? — с прицельным упорством допытывался Катин отец.

 

— Какая я тебе Ванна, когда я — Ивановна! — разгневалась теща. — Иди, Сергей, от греха... Спал, еще поспи, чего вылез?

 

— Дедушка Мороз ко мне пришел. Он подарок принёс, — объяснила отцу Катя.

 

— Нет! — Сергей рубанул рукой воздух.- Тут надо разобраться. Я тоже могу в кого хошь нарядиться... А мне надо знать, зачем он к нам пришёл?

 

— Господи, стыд-то какой! — причитала старуха. — Человек по своему делу спешил, мы его зазвали. А теперича вона что папка твой вытворяет!... А разве я не говорила тебе, Сергей, что пьяным нельзя ни за руль садиться, ни домой к малым деткам приходить!

 

— А ты заткнись, старая задница!.. Думаешь, не знаю про то, как трахалей к моей супруге водишь?.. Выжить меня собираетесь? А эфтого не желаете? — Он взмахнул кукишем. — Белла Игнатовна, я интересуюсь, какое -такое отношение имеет к моему дому этот урод?

 

— Папка, ты пьяный!.. Иди, спи, — строго глядя в глаза отцу, сказала Катя.

 

— Ха-ха-ха... Хи-хи-хи, — притворно засмеялся долговязый, с красным кончиком длинного носа Сергей. — Научили! Доченьку мою ласковую натренировали!.. Ну, ладно... Почтеннейшая публика! Чичас вы будете смотреть, как сей комедиант пулей полетит из моей квартиры... Эйн, цвей, дрейн... А ну, вон отседова, кому говорю!.. — тараща глазки белесо-мутные, как плевки, выкрикнул он на Ивановского.

 

Владислав боялся своего гнева. В пылу мог и сорваться... Он положил руку на светлую головку Кати и с максимальным спокойствием, даже ласково сказал:

 

— Мне понравилась твоя ёлочка, Катя-сергевна! Будь счастливой октябряткой и пионеркой, расти смелой и доброй умницей!.. А теперь я поговорю с твоим батюшкой-дебоширом. Только вы уйдите: мама, бабушка и ты... В другую комнату ступайте. А я тут поговорю с этим... субъектом.

 

— Он дерется, когда пьяный, — предупредила Катя.

 

— Ничего, мне не страшно, я ведь Дед Мороз... Идите, идите, — уже обратившись к женщинам, сказал Владислав. — Мы все уладим без выстрелов!

 

— Стыдно! — сказал он Сергею, когда женщины вместе с Катей удалились. — Позорно и гнусно терзать женщин и детей!

 

— А ты кто это, чтоб меня воспитывать? — наступал Сергей. — Я тут хозяин. Вон из моей квартиры!

 

Несмотря на то, что шуба сковывала движения, а борода с усами мешали дышать, Владислав был явно мощнее Сергея. Но все-таки он ждал. Он надеялся, что противник опомнится — ведь за дверью бурно рыдала его дочка. Отец Кати с болезненным азартом глянул на Деда Мороза и снова замахнулся... Волна ярости опять захлестнула Владислава. Левой рукой он схватился за ворот свитера Сергея и рванул вниз. Уступая молодой силище бывшего боксёра, пьяный согнулся. Теперь можно было «отрабатывать» противника — так упруго, так весело бить!.. Ах, если бы не был он Дедом Морозом!

 

Крепко держа хозяина квартиры за ворот, Ивановский отпер замок входной двери и вытолкал пьяного на лестничную площадку. Там подпихнул брыкавшегося, норовившего ударить головой, цеплявшегося за ватные выпушки шубы Николая к лестнице, свел по ступенькам первого марша, потом второго.

 

Вывел во двор, где все было бело: сыпался густой, лохматый снег. Отвел Сергея в загон для сушки белья и здесь отпустил.

 

Владислав вернулся к подъезду. Не заскрипел позади снег, не послышался топот погони... Он вошел в дом и поднялся по лестнице. Внизу было тихо. Вошел в квартиру — в коридоре стояли перепуганные женщины и девочка. Глаза у Кати распухли от слез.

 

— Он бил вас? — виновато спросила женщина.

 

— Кто же посмеет бить Деда Мороза! — Владислав улыбнулся и подмигнул девочке.

 

— А куды вы его доставили? В милицию? — спросила старушка.

 

— Да во дворе прохлаждается... Опомнится — придёт.

 

— Просто не знаю, что с ним делать, — пожаловалась Катина мать. — Ревнивее Отелло сделался... Он на заводе наладчиком на автоматах работает. Ценят его, вот квартиру дали. Пока трезвый — он работящий, заботливый отец... А напьется — кошмарный дебошир и деспот ! Начинается дурацкая, ничем не обусловленная ревность!.. А я не могу уйти из библиотеки — это моя профессия!.. Вы уж извините нас ради Бога! Даже не знаю, как вас зовут — познакомиться не дал, кащщей!.. А вы, действительно, будто из сказки к нам вошли...

 

Ей было лет тридцать, не более, если приглядеться. Разглядевши Катину маму внимательнее, Владислав понял, что ревность наладчика Сергея не такая уж немотивированная... Несмотря на несколько запущенный вид, библиотекарь была стройной природы, с высокой шеей и длинными, как у русалки, руками. Движения этих рук удивили Владислава плавностью и какой-то особенной свободой. Будто эти руки с длинными пальцами и коротко стриженными ногтями и не знали стирки белья, выбивания половиков, чистки картофеля и прочей домохозяйской работы. В продолговатых русалочьих глазах колебались тени виноватости и печали.

 

— Мешок я у вас оставил, — сказал, опомнившись, отводя слишком задержавшийся взгляд, Ивановский. — Ага, вот он... А Сергея не бойтесь. Вообще никого не бойтесь, живите смелее, по-советски!.. Это я вам как Дед Мороз советую... А ты, Катя-сергевна, будь умницей и учись музыке. Например, на флейте учись играть. Или на кларнете.

 

На лестнице Владислав лицом к лицу встретился с Сергеем. Ссутулившись, зябко пряча ладони под мышками, тот бежал домой. От пристального взгляда Владислава он защитился, прикрыв глаза, как курица, тонкими пленками век.