«Звёздный мастер»

— Подожди здесь, я Максимку кликну!

 

Оставшись в прихожей, Владислав услышал носившийся по комнатам голос Ширяевой, певучий, властный:

 

— Максимка, Максим!.. Там кто-то пришел к нам, пойдем встретим. Ну-ка, открывай дверь, там гость ждет...

 

За порогом стоял упитанный шестилетний мальчик с вздыбленным чубчиком, в белоснежном свитерке, коротких штанишках и белых гольфах.

 

— Какой Дед Морозище! — одобрительно воскликнул он.

 

— А кто в этом доме Максим Ширяев? — раскатистым басом спросил гость.

 

— Я-ха-ха-ха... Это я! — мальчик хохотал, будто от щекотки.

 

— Ах, вот ты какой заводной!.. А ёлка где?

 

— Есть... есть, — продолжал хохотать Максим. — Пойдем, дядька, покажу ...

 

Просторная прихожая была оклеена обоями «под кирпич». На стенах висели застекленные большие фотографии: кадры из мультфильма про Волка и Зайца и переснятый из журнала «Америка» вид Земли с поверхности Луны. Возле тумбочки с телефоном стояли детский велосипед и красный конь на колесах. Из кухни головокружительно несло жаром мясного бульона, приправленного лавровым листом и черным перцем. Владислав чуть не завыл от такого могучего аромата. Его разбухшие валенки оставляли мокро-грязные следы на линолеуме. Но не разуваться же Деду Морозу!..

 

В прихожую на шум вышла уютная старушка в цветасто-весеннем фартуке и в шлепанцах с опушкой из белого кролика.

 

— Ох ты, батюшки, дед-то какой молодой — красивый!.. А я ить подумала, Алексей Василич пришел!

 

Владислав и не обратил бы внимания на эти слова, если бы не заметил, как гневно зыркнула ему в глаза Тамара.

 

— Ма, ты пироги в духовку поставишь, или нет!

 

— Ой, господи, уж и глянуть не велят!..

 

— Ты что, дитя малое? — сердито говорила Тамара. — Ступай, иди на кухню сейчас же!.. Сюда, Владей... То есть Дед Мороз, вот в эту комнату идем.

 

В просторной, почти пустой «зале» пол был застелен во всю площадь толстым ковром. В углу топорщилась густыми лапами ёлка. Ковер, на котором было разбросано множество игрушек, напоминал поле после какой-то бесцельной битвы: повсюду валялась разнообразная военная техника из крашеной жести — танки, самолеты, пушки и ракеты. Но невозможно было определить, кто здесь наступал, а кто потерпел поражение... И здесь висели застеклённые, в металлических рамочках фотографии.

 

На них был изображен Максим Ширяев на разных стадиях развития и снимки поверхности Луны с пятнами морей и сыпью кратеров. Звездному мастеру Ивановскому была хорошо известна страсть его начальника, заведующего планетарием Алексея Васильевича Довгуна к фотографированию и пристрастие к снимкам звездного неба и космических объектов.

 

— Ну, Максим, какую песенку будешь петь? — спросил Владислав

 

— Никакую... Терпеть не могу разные тра-ля-ля...

 

— Тогда расскажи стишок.

 

— Я расскажу тебе стишок про то, как дед наклал в мешок! — выпалил Максим и опять закатился истерическим хохотом.

 

— Сынок, ну как тебе не ай-ай-ай! — с ласковой строгостью пожурила Тамара. — Ты у меня вроде как пародист из КВНа.

 

— Да, братец Макс. Весьма шустрый ты парнишка!.. Тебя на кривой не объедешь, — осторожно похвалил Ивановский.

 

Ему вспомнился трубач Горбатюк, один из приятелей бывшей его жены Нади, детский врач-психиатр. Он подумал, что Тамаре стоило бы показать сына таким специалистам. Но раздумал, зная крутой нрав самой Тамары. К тому же больше не требовалось доказательств, что кандидат физико-математических наук А. В. Довгун бывал в этом доме частым гостем.

 

Как-то забрел звездный мастер Ивановский в городской Дом мастеров на выставку фотолюбителей. Понравился цикл цветных фотоснимков, посвященных Оке. Снятая в разные времена года, река выглядела на них то лиричной, то мощной и суровой. Автором фотоэтюдов оказался физико-математик А. В. Довгун.

 

На следующий день Ивановский спросил у начальника планетария, не его ли работы выставлены в Доме культуры.

 

— Так себе фотки, правда? — напряженно вглядываясь в глаза инженера, спросил Алексей Васильевич. — Накопилось кое- что... Вот Тамара... э... Михайловна Ширяева уговорила поучаствовать по культурной орбите, так сказать...

 

С улыбкой привета посмотрев на неухоженного, насквозь прокуренного, сурово хмурившегося астронома, Владислав подумал тогда, что желчность планетарского начальника, его кажущаяся ершистость — всего лишь маскировка беззащитно-одинокой души...

 

И вот, оказывается, один из лиричнейших фотоэтюдов Довгуна, «Ока мартовская» — хранился в квартире Ширяевой...

 

Владислав с тяжелой осторожностью, как свинцовый контейнер, достал из мешка пакет и подал мальчику. Тот коршуном вцепился в подарок — захрустела раздираемая обертка.

 

— Владей! — тревожно крикнула Тамара. — Это же не наш подарок, Владислав Васильевич!.. Максим, не рви, дай-ка сюда!.. Это же не тот подарок, ты что, забыл?

 

Владислав развел руками.

 

— Непредвиденные обстоятельства!

 

— Какие такие... Какое мне дело! Найди наш подарок, а этот мы не принимаем. — Она вырвала из рук сына пакет из плотной бумаги табачного цвета с эмблемой Аэрофлота. Максим собрался зареветь, но смекнув, что речь идет о чем-то большем, только рот разинул. Он выжидающе смотрел то на мать, то на гостя.

 

— Скажи-ка мальчик, ты знаешь, откуда я пришел? — спросил у него Владислав.

 

— С улицы...

 

— Разве я похож на тех людей, которые ходят по улице?

 

— Отдавай мой подарок! — грозно потребовал Максим.

 

— У меня нет твоего подарка, малыш... Я Дед Мороз и приношу детям свои подарки. Я приношу их мальчикам и девочкам, которые радуются елке, потому что она пахнет праздником, любят петь песни и не ленятся учить наизусть стихи. Я приношу им свои подарки, чтобы они помнили обо мне и росли умными, чуткими и...

 

— Ивановский, хватит кривляться! — оборвала его Тамара. — Это же просто нечестно! Ведь тебя как человека просили!.. И не потому, что моя прихоть. Ведь я в самом деле больше всех вложилась в эту затею... Где мой подарок?

 

— Где мой па-а-а-дарок! — Максим дергал ватные полы шубы гостя.

 

— Ну, хорошо! — Владислав поднял мешок и высыпал из него содержимое: пять пакетов в аэрофлотовской упаковке. — Вот всё, что осталось. Ищите, выбирайте. Можете все забрать!.. А то, о чем вы спрашиваете, я нечаянно отдал чужой девочке не по списку. Которая, значит, не относящаяся к профсоюзу космистов ... Но я же не профсоюзный лидер! Вы же сами выбрали меня в Дед Морозы, хотя я предупреждал, что не гожусь для сказки...

 

— Это Зубакова тебя выбрала!.. А ты — хам!.. Шут фасольный!.. Клоунбой! — не стесняя себя, кричала Тамара. Её матушка в кроличьих тапочках сбежала из залы на кухню.

 

— Послушай, Тамара, — все еще миролюбиво начал Ивановский. — Вот ты мастер обзывать обидными словечками... Но из-за чего ты портишь сказку, сама подумай. Из-за кулька конфет? Так вот они, целых пять «аэрофлотов» еще осталось. Всё забирайте, я потом покрою из зарплаты.

 

— Я не хочу тебя слушать! — со слезами в голосе завыла Тамара. — Меня в жизни никто так не обидел!

 

Ивановский опустил руки и сожалеющее качал головой.

 

— Вот оно что... Ну, понятно. Против твоей воли совершил. И ты теперь никогда не простишь мне!

 

Круглое, как луна в полнолунье, с белым пушком на подбородке и верхней губе, «пшеничное» лицо Тамары отвердело в черствый каравай.

 

— Не прощу, Владей!

 

...Ивановский поднял пустой мешок и вышел из «залы». Он уже вышел на лестничную площадку, когда дверь снова открылась, выглянула Ширяева и затем бросила «аэрофлоты», отнятые у сына.

 

— Нам чужого не надо! — гордо сказала она. — А тебе, Ивановский, я устрою веселую жизнь. И твоей опекунше тоже. Я же всё наблюдаю... Я всё про всех знаю!.. — Ширяева спряталась за дверь с той механической четкостью, с какой прячется в часы откуковавшая кукушка.