«Звёздный мастер»

Влад Числов: «Санта Клаус» из планетария» (25 декабря 2018)

На сайте известного приокского советского писателя Вячеслава Бучарского  в разделе «Библиография. История космонавтики» представлены  доступные для  чтения известные «космические» и публицистические книги  автора  из Калуги,  а также  не изданные - в виду безнадёжного отсутствия средств у пенсионера без статуса - творческие работы члена бывшего Союза писателей СССР, выпускника  Литературного института  имени  А.М.  Горького  с полувековым творческим стажем. Эти «несостоявшиеся» книги, отредактированные и художественно оформленные, выложены на сайте как работы блогера.

В связи с приближающимся Новым 2019  годом предлагаю с разрешения автора  первую главу одного из  блогов  Вячеслава Бучарского  под названием «Звёздный мастер» и фотоснимки из «Фотогалереи».

                            Влад Числов, добровольный литер-волонтёр

Профсоюзный проект

При впадении малой речки Ящерки в Оку — реку срединного масштаба — вздыблен  над пойменным пространством  крутой склон матёрого берега. Там раскинулся многовековый приокский  город бывшего губернского значения. К полувековому юбилею русского Социализма в бывшем Дворянском парке воздвигли сребряно-купольный  белостенный Храм  Космовремени со Звездным Залом — планетарием.

Вход в планетарий Государственного музея истории Советской космонавтики.

  Главой-основоположником  Храма Космовремени  был бывший директор  средней школы  Смычков, энергичный коммунист предпенсионного  возраста,  одержимый пчеловодством и космонавтикой. Планетарием руководил  загадочный  физико-математик Довгун.   Отделом науки и библиографии заведовала Екатерина Сергеевна, кандидат педагогических наук,  миловидная и доброжелательная интеллигентка в возрасте  около тридцати лет - пышноволосая матушка двух малолетних  деток.   ВРИО  начальника массового  отдела  была старший экскурсовод Ширяева, энергичная активистка месткома и почти сорокалетняя мать-одиночка. Старшим лектором по штату была астроном по образованию Николайцева, спортивного вида темпераментная брюнетка; а лектором  на полставки для детей и юношества числилась ветеран войны и труда  Л.И. Мигунова по прозвищу из войны: Люба-радистка.   Ответственным за дорогостоящее  японское оборудование  планетария с недавних пор стал  Влад Ивановский, двадцати семи лет, в прошлом ленинградский студент, специалист по лазерным системам.

…Все началось недели за две  до  Нового года. В обеденный перерыв инженер планетария Ивановский,  «звездный мастер», как его прозвали музейные «музы»,  вернулся  в отдел  из недальней общепитовской «стекляшки» — и тут его окликнула  ВРИО  Ширяева. Неохотно поплелся  Влад в женский угол:  если Ширяева зовет,  значит, попросит  что-нибудь  совершить  для нее.   «Ты знаешь, что у многих из нас есть дети?»  — спросила пышногрудая  и вообще сдобная, как калач, старшая «указка» — так  планетарские лекторы  называли экскурсоводов из массового отдела. 

 Разумеется,  Влад знал. Ему вспомнились телефонные  переговоры Ширяевой с сыном. По нескольку раз  в день она набирала номер своей квартиры, и, когда на другом конце провода снимали трубку,  Тамара, окинув заведующего планетарием  Довгуна  и  всех присутствующих счастливым взглядом,  сообщала: «Сам отвечает!»

Она уговаривала пятилетнего Максима  съесть творожок,  еще полчасика  поиграть на пианино,  не писать  карандашом на стенах и не обижать бабушку...

  — Так вот,— продолжала  ВРИО, — мы тут вместе подумали:  а что если живой  Санта Клаус, этак на авто, развезёт  нашим деткам подарки?.. Ты представляешь, как будут они  визжать  и  прыгать от радости!

  В женских пальцах скользило  ажурное,  будто сотканное из снежинок, кружево. Следя взглядом за лентой,  Ивановский  согласно кивнул.   Профгрупорг  Зубакова перебила Тамару: «Ты уж не скромничай, Ширяева, это ведь твоя идея…  Но мы ее поддерживаем».

   — Соберем деньги,— продолжала Тамара.— Попросим в месткоме помощь. На днях отправим машину в Москву, за апельсинами и конфетами...  С театром  мы уже договорились.  Будет автотранспорт, шуба, валенки и все прочее, как полагается…

Надеясь сыграть кон-другой в домино, Ивановский нетерпеливо спросил: «А от меня-то что надобно?» 

 Зубакова торжественно объявила: « Профсоюз  музейных муз решил,  что самый лучший Санта Клаус  в  нашем коллективе — это ты, Владей  Васильевич!»

  Ивановский резко встал, воскликнув: « Здорово придумали!.. Ладно,  я пошел в  зал, скоро обед кончится». 

 Женщины разом зашумели: «Владей, мы серьезно...  У тебя рост подходящий...  А голос,  голос-то  какой!..   Ивановский, будь же человеком!»

  — А разве  я - не «права человека»?-  свергнул грозным взглядом Влад. -  Это вы, Тамара Фёдоровна,  придумали — меня шутом сделать? Какой  из меня Санта-Клаус?.. Я не исповедую католицизм и вообще мне всего двадцать восемь скоро...

  — Ничего, Владей, мы тебя так загримируем — родная мама не узнает, - нагнетала Ширяева...  Можно даже с примесью поцелуйной помады!

  — Вы, уважаемые  мамочки,  поаккуратней с эротикой!..- уже игриво посоветовал Влад.

  Ширяева, вскинув голову,  презрительным взором жёлтозелёных выпуклых очей окинула — с ног до головы — Ивановского: «Кто ж тебя держит,  идите, вы свободны!» 

 Зубакова была терпеливее. За тонкими очковыми стеклами, скрепленными позолоченной оправой,  тёплым и ласковым  туманом светились укрупненные глаза.   «Владислав Васильевич, ну не отказывайся!  Ну, пожалуйста, миленький!..  У тебя всё  прекрасно получится, ты увидишь, ты узнаешь!.. 

 Ивановский знал путь к спасению. Надо было сказать какую-нибудь пошлость, хохотнуть — и можно спокойно  удаляться. Но ведь не экскурсоводы  музея  и  музы планетария,  а  матушки  деток  сидели перед ним!..

В ту минуту он  отчетливо увидел тяжелые щеки  лектора с пионерским голоском - Любови Ивановны Мигуновой…  По-татарски круглоликая  счетовод Корзинкина молитвенно сложила ладони на груди... Астроном  Нина Николайцева  накручивала на палец черную, как тушь, прядку и  поглядывала на  Ивановского  иронически.

Екатерина Сергеевна, склонив голову набок, смотрела  не на Владислава, а  куда-то в  сторону, словно понимала,  какое воодушевляющее  значение имел  для звездного мастера ее кроткий взгляд. 

 На круглых,  как дыни, коленях Ширяевой лежал мешок с кружевами.  Влад обреченно вздохнул  и спросил: «Для чего столько кружев?»

…Своим человеком стал для «муз»  Ивановский. Они то и дело подзывали  Влада  к столам  или приходили  к  нему  в полуосвещенный звездный зал.  Докладывали, что  и  бухгалтерия  уже  владеет информацией; они  тоже  хотят  примазаться к «планетарской» идее…

 Дамы рассказывали о своих детях, зазывали  Влада  в  свои компании встречать  Новый год.  Даже ВРИО  Ширяева пригласила.

  ... Екатерина Сергеевна была единственной в отделе  женщиной, к которой  Влад  испытывал чувство  воодушевлённого доверия. Это сердечное уважение  еще более окрепло в  нём  в тот день,  когда, разъярённый  бесцеремонностью Ширяевой,  инженер планетария  метался крупными шажищами  из конца в  конец коридора,  ведущего в Звездный зал. 

Появившись навстречу,  Катя-сергевна  бесстрашно схватила высокого и длинноногого, как  Петр Первый,  Влада Васильевича.

 — Слушай-ка, Владей!  Ты ведь сейчас прямо как император  Петр Алексеевич  перед шведами, — с учительской иронией пошутила кандидат педагогических наук  Зубакова. — Ты вот что, Владик,  помоги-ка мне кое-что посмотреть  через эпидиаскоп...  Мне  из Московского планетария диапозитивы прислали…   Там про Николая Коперника, дом в Торуни,  где он родился, замок  во  Фрамборке,  обсерватория... Ты же знаешь, что Копернику пятьсот лет будет - в Новом, 1973-ем.  Такой всемирный юбилеище!..

 …В звездном зале они стеснились за лекторским пультом. Влад включил  проектор,  зарядил  в  него дюжину стеклянных пластинок  с цветными  фотокартинками...   Вот тогда  библиограф  Катя-сергевна,  с материнской заботливостью  и сердечностью старшей сестры, сказала:   «Не злись, Владей, напрасно, на эту бизнес-активистку!  Ты же не для Ширяевой, ты для  всех  нас  должен  стать Дедом Морозом!...   Ну, и... для меня тоже»...

  Напряжение тока крови  в  голове подскочило мощным импульсом. Обдало жаром, как в парилке. Вглядываясь, словно из тумана,  Ивановский  спросил: « У вас, девушки,  у всех  так:  коварство — первое средство?  Сначала приласкать, а потом ужалить, да?»

  — Какой же ты горячий,  Владей! — говорила  Катя-сергевна  и гладила  вовсе не по-матерински широкое атлетическое плечо Владислава.— Ты такой знаковый мужчина  и  вся твоя жизнь, как проспект,  еще впереди. Ты еще узнаешь, что  музы — не сучки коварные…    По  Ширяевой,  да  и по бывшей своей жене  нас не равняй.  Мы, как женщины, разные бываем... Мы  и ласковые  бываем, и доверчивые…    Ну, и  переменчивыми  можем... 

 Звездный мастер Ивановский чувствовал себя так, будто, совершенно голый,  окунулся в ванну с пенистым шампанским…    В звездном зале была заатмосферная тишь  и  даже зодиакальные созвездия  не мерцали.

  — Катя-сергевна, а  можно  я вас чуть-чуть поцелую? — жарким шопотом  спросил Ивановский. 

 — Ой, что это ты, Владей... Ну, что ты?..  Вот чудной  типа того... Ну, можно,  в принципе... Только как сестрицу!

  Владислав обнял послушные округлые плечи  с  жаркой грудью  в глубоком вырезе блузки, вмиг опьянел  от духовитых  локонов  и ароматного лика,  надолго впился ртом  в  крупные,  упругие губы.  Пока не вспомнил, что в звездный зал в любой момент  могут войти…   Хотя бы та же Ширяева... 

 — А чего, кстати, «врийка» от тебя добивалась? — спросила, будто спросонья,  распаренным вроде бы  голосом  Катя-сергевна.

  — Там какой-то особенный подарок ее Максиму... - хрипло сказал Ивановский. – Ну, это ладно,  черт с ним... Видите ли, ей нужно своих друзей  ублажить.  Она там  что-то достает,  а я, значит,  должен, как рассыльный,  этим  дельцам подарки  разносить!

 — Знаешь, Владей, — призналась заведующая  научно-библиографическим отделом  Зубакова, — я  и сама ее боюсь, эту ВРИО.  Она такая талантливая интриганка!.. Делает все, что хочет... и делает чисто, даже изящно... И все-таки не стоит проваливать идею с  Дедом Морозом.  Когда дети видят чудеса,  они начинают верить, будто и сами – ангелы…

Звездный мастер снова потянулся обнять  душисто-травяную, как сено в жаркий день, Екатерину Сергеевну, но она шустро отпрянула,  по-девчоночьи  прижав  к  животу  локотки,  и  замахала  стиснутыми кулачками.  «Ой, хватит,  хватит, братец, ты что это!..  Вообще нельзя, грех…  Мы же на работе.  Вдруг  Ширяйка сунется!»  -  И быстренько упорхнула  из звездного зала  в  служебное помещение, к  своему письменному двухтумбовому  столу  в углу,  под развесистым фикусом.

  А  Ивановский  остался  за  лекторским  пультом,  у  раскалённого эпидиаскопа,  охваченный  легкой,  как  водород,  нежностью  к «старшей сестре»  Кате-сергевне.  И с распалявшими душу фантазиями...