«Окоёмы Перемышля»

Глава 7. Ока культуры

Проездом в Перемышле

Месяц с правой стороны

Александр Пушкин оставил русскому народу не только гениальные стихи, но и замечательную прозу: драмы, повести и записки путешественника. В первой главе «Путешествия в Арзрум» он писал: «Из Москвы поехал я на Калугу, Белёв и Орёл, сделав таким образом 200 вёрст лишних, зато увидел Ермолова».

Может быть, проезжая через перемышльские поля, поэт в который раз предавался грусти одиночества среди необозримых просторов, и в сердце его звучали стихи:

Я ехал к вам: живые сны
За мной вились толпой игривой,
И месяц с правой стороны
Сопровождал мой бег ретивый.

Пребывание А. С. Пушкина в окрестностях Перемышля нигде не отмечено, однако миновать их в поездке 1829 года, он никак не мог, ведь путь его пролегал по старому калужско-козельскому тракту.

Проездом в Перемышле неоднократно бывали братья Киреевские, Иван Васильевич и Пётр Васильевич, Н. В. Гоголь, А. К. Толстой, Ф. М. Достоевский, В. А. Жуковский, Ф. И. Тютчев, А. Н. Майков, А. А. Фет, А. Н. Апухтин, М. М. Пришвин, которые посещали Оптинский монастырь. Останавливался в Перемышле Л. Н. Толстой, совершая поездку в Шамордино и Оптино.

Память о тёплой земле

«Тёплой землей» назвал замечательный русский писатель И. С. Соколов-Микитов свою родину — Перемышльский край — и всегда с глубочайшей нежностью вспоминал о нём:

«Скромная природа тех мест, где я провёл первые годы моей сознательной жизни, не блистала пышной красотой. Здесь не было величественных гор и скал, окружённых облаками, эффектных, соблазнительных для художников, потрясающих панорам. Это был обычный русский простор: поля, леса, деревни с соломенными и деревянными кровлями, поросшими бархатным мохом, с тусклыми маленькими оконцами, из которых выглядывали бледные лица людей. Едешь, едешь, бывало, десятки вёрст, и как бы не изменяется, почти не движется окружающий вас пейзаж».

«От матери, калужской потомственной крестьянки, я заимствовал любовь к слову, беспокойство характера, от отца — любовь к природе, лирический склад души.

Поездки с отцом, прогулки в лес, рыбная ловля в заросшем кувшинками тихом пруду, каждый заветный уголок которого мне и теперь памятен, рассказы и сказки отца оставили неизгладимое впечатление. Вместе с мечтами о путешествиях отец пробудил во мне страсть к охоте».

И ещё:

«В судьбе, вкусах каждого человека огромное значение имеет его детство, среда, в которой он жил, воспитывался и вырастал. Слова, которые мы слышим от наших матерей, цвет впервые увиденного неба, убегающая вдаль дорога, заросший берег реки, кудрявая берёзка под окном родного дома навеки остаются в памяти нашей».

Долгую и трудную жизнь прожил Иван Сергеевич Соколов-Микитов. Родился он 17 (29) мая 1892 года, а умер — 20 февраля 1975 года.

Дальние птицы

В августе 1950 года приехал в эти края поэт Булат Шалвович Окуджава. В Шамордино, в сельской школе он преподавал русский язык и литературу, много раз бывал в Перемышле и в окрестных сёлах. Впечатления о пребывании на берегах Оки нашли яркое отражение в первой книге поэта «Лирика», выпущенной Калужским книжным издательством в 1956 году.

Булат Шалвович рассказывает:

«Родился я в Москве, на Арбате. Семнадцати лет, из девятого класса, ушёл на фронт, участвовал в боях. Был ранен. После окончания Великой Отечественной войны учился в Тбилисском университете. Стал филологом. Уехал в калужскую деревню. Работал учителем. Затем был корреспондентом в калужской газете. Потом вернулся в Москву — работал в издательстве «Молодая гвардия». Затем заведовал отделом поэзии в «Литературной газете»... Я считаю, что задача художника — имеющимися в его распоряжении средствами выразить себя, свою жизнь, а значит, и жизнь своих современников, поделиться своими впечатлениями об окружающем мире. И если его рассказ может заинтересовать читателя, значит, произошло явление искусства, явление культуры».

Памятны для тружеников района творческие встречи с прозаиком Владимиром Кобликовым, поэтами Валентином Ермаковым, Михаилом Кузькиным.

Ока-россиянка

Приехал хакас по национальности с берегов Енисея на берега Оки жить, служить и писать стихи. Последние годы жизни Михаил Кузькин-Воронецкий провёл в селе Андреевском, где многие часы во все времена года топтался по высокой береговой террасе, загипнотизированный подлунным видом долины Оки. Он всем сердцем полюбил этот край и воспел его.

Кузькин — замечательный мастер лирического описания природы Калужского края и пылких отношений к женщинам.

...Плывём в Тарусу по большой Оке,
И остаётся в стороне за нами
Калуга — чуть чужая вдалеке, —
Захлёстнутая жаркими лесами.

Излучина на солнце так остра,
А берег отступает так полого...
Среди дубов ползёт, как дым костра,
Извилистая узкая дорога.

... Речная даль светла и глубока.
И мир такой открытый нынче! Право,
Я никогда не думал, что Ока.
Бывает так полна и величава.

На берега гляжу из-под руки
И в оторопи думаю недолго:
Как ты жила б, Россия, без Оки —
С одною Волгой?

...Я помню, как к исходу лета в самом
разгаре дня, когда уж зной окреп,
За жёлтыми приокскими лесами
Открылась к небу сдвинутая степь.

Влекла меня дорога полевая...
На камень опустившись под сосной
Я долго там сидел, запоминая,
Как обтекал холмов изгибы зной.

...И видно, этот мир степной до слёз
мне дорог оттого, что стану скоро
зелёным вихрем солнечных берёз,
бегущих вдоль шоссе по косогору.

И вот, когда забыв про суету,
Гляжу на лес — он рядом ли, далёк ли, —
Как будто бы разглядываю облик,
В котором вечность скоро обрету.

И потому целую рыжий склон
Земли с дубами в солнечном сиянье,
Что сохранят для будущих времён
Загадку моего существованья.

Переводчик Любимов

Театральный городок

Перемышляне по праву гордятся своим замечательным земляком, выдающимся писателем и переводчиком художественной литературы Николаем Михайловичем Любимовым, книги которого украшают полки многих библиотек, воспитывают у читателей любовное отношение к русскому слову, укрепляют чувство преданности отчему краю, развивают тонкое художественное чутьё.

В семье Любимовых, проживавших в уездном городке Перемышле, существовала стойкая традиция — дарить ко дню рождения и на именины книги.

В биографической повести жизни Любимов рассказывает:

«Наш городок был издавна городком театральным. С 22 по тридцатый год зимой и летом силами сельских учителей, учащихся старших классов, приезжающих на каникулы студентов техникумов и вузов устраивались спектакли под руководством и с участием преподавательницы русского языка и литературы Софьи Иосифовны Мелыповой, впоследствии переехавшей в Москву и награждённой за свою педагогическую деятельность орденом Трудового Красного Знамени и орденом Ленина. И почти каждый спектакль этого содружества любителей становился событием в жизни городка; он встряхивал нас, обогащал, будил и мысль, и чувство, воспитывал художественный вкус. С началом спектакля обычно запаздывали. «Галёрка» топочет и орёт: «Время!» Но вот суфлер юркнул в свою будку, занавес пополз в обе стороны и на глазах у разом смолкших зрителей рождается искусство, далёкое от совершенства, но — подлинное, в которое нельзя было не верить, слитки которого я и сейчас достаю со дна моей памяти. Декорации менялись медленно, антракты безбожно затягивались, и, когда зрители на рассвете расходились по домам, хозяйки уже выгоняли в стадо коров. И потом несколько дней живёшь как во сне: внутренний слух отзвуками голосов, перед глазами — фигуры и лица. И на душе грустно: так ждал этого вечера, и вот он уже канул. Утешаешься тем, что пройдёт месяц — и снова тебя охватят необъяснимые, как всякое волшебство, святые чары Театра, под влиянием которых издревле неудержимо стремилось подпасть человечество.

Уже репертуар этой постоянно действующей группы даёт представление об её литературной культуре и дерзании. Вот некоторый список поставленных пьес: «Ревизор» и «Женитьба», «Свои люди — сочтёмся!», «Бедность не порок», «Доходное место», «Лес», «Таланты и поклонникн», «Светит да не греет», «Царь Фёдор Иоанович», «Свадьба Кречинского».

Софья Иосифовна играла преимущественно бытовые роли, обнаруживая цепкую наблюдательность и чувство юмора. Лучшая её роль — старая ведьма Евдокия Антоновна в «Днях нашей жизни». Ах, как она была страшна!.. Особенно в третьем действии, когда уговаривая родную дочь продаться фон-Ренкену, она на неё кричала:

— Потаскушка! Дрянь!.. Кто тебя такую купит? Таких, как ты, на бульваре сотнями шатаются!»

«Вкус в области театра мне поставили ещё в детстве в Перемышле», — вспоминал Н. М. Любимов.

Телефонная связь с будущим

Когда в 1923 году в районном центре провели телефонную связь в советские учреждения, маленький поклонник театра стал забираться в кабинет отца одного из своих друзей, где разыгрывал «разговор с Качаловым», восхищался его талантом, изъяснялся в любви к знаменитому артисту.

Из московского студента талантливый провинциал вырос в столичного деятеля культуры и искусства, театрального критика. Переводчика иностранной классической литературы. В творческой практике Любимов поддеживал тесную связь с теми самыми мастерами сцены, с которыми в детские годы в Перемышле вёл воображаемые дискуссии по телефону.

На страницах своей книги воспоминаний «Былое лето» Н. М. Любимов дал поразительно меткие характеристики актёров и их творчества. Так например, Леонидов своим взглядом «пронизывает публику насквозь», Книппер-Чехова являла собой «образец внутреннего внешнего изящества», Тарханов поражал «идеальным постижением сценического искусства», Пашенная — «предельной выразительностью», Массалитинова — «мастерством перевоплощения», Москвин — «разрушением традиционности».

Высокую оценку творчества переводчика Любимова сделал знаменитый писатель Вениамин Каверин: «Любимов переводит так, что за книгой видна его личность. Нужно быть немного сродни самому Рабле, чтобы за книгой мы увидели автора, его смех и горечь, его душевный размах, его иронию, его веру в человека».

Мудрец из Корекозева

Крестьянский интеллигент

Спроси любого жителя Корекозева: «Чем знаменито ваше село?» Ответы будут разные. Например:

— Оно самое длинное в Калужской области — пять километров.

— Здесь появились первые послевоенные орденоносцы, а председатель колхоза Прудников был Героем Социалистического Труда.

— Лютиковым монастырём — по преданию, древнейшим в наших местах.

— Первой в области гидроэлектростанцией.

— Это единственное в России село, откуда родом три члена Союза писателей СССР.

— А для меня Корекозево знаменито ещё и тем, — вспоминает один из них, известный калужский журналист и поэт Алексей Петрович Золотин, — что здесь жил замечательный старик, мудрец, истинный сельский философ Фёдор Кузьмич Питиримов. В ноябре 1964 года, газета «Знамя» под рубрикой «Встречи с интересными людьми» напечатала о нём мою статью «Вечер у Фёдора Кузьмича». Так я тогда представлял его читателям:

«Давно собирался написать о Фёдоре Кузьмиче Питиримове, этом „очень правильном человеке“, по выражению односельчан, коммунисте, председателе Корекозевского сельского Совета. Он один из организаторов колхоза «Первое мая», восемь лет стоял у его руля, а когда хозяйство укрупнилось и председателем избрали Григория Николаевича Прудникова, Фёдор Кузьмич честно и добросовестно работал рядовым. Последние три года он председательствует в сельском Совете».

В статье описан один вечер, проведённый с Федором Кузьмичом. Потом было ещё несколько — и все памятны. Попытаюсь вспомнить и передать некоторые фрагменты бесед с этим удивительным человеком. Как и все скромные люди, он наотрез отказывался рассказывать о себе: «Ничего особенного у меня нет. Зря это вы задумали...» Об односельчанах — пожалуйста.

Истории от Фёдора Кузьмича

Память Питиримова-старшего сберегла массу историй.

— Вот Стрекозий Никита Никитич. Он постарше меня, а работает — от иных молодых не отстаёт. С первых дней колхоза — куда ни пошлют. Ни наград не требует, ни постов. И удивительной честности человек. Идет дорогой, заметит доску или там верёвку какую — не поленится, обязательно отнесёт — на пилораму ли, на конюшню ли... И вообще очень интересный старик.

Или ещё рассказ Фёдора Кузьмича об односельчанине Владимире Ивановиче Никонове:

— Тоже очень-очень оригинальный дед. Я восхищался его трудолюбием. После войны он в основном на переправе работал. Вот, помнится, иду как-то утром рано, часа в четыре, заречные поля решил посмотреть. Не ожидал его встретить на пароме в такой час, думал, дома отсыпается. Заглянул в паромную будку — и вправду нет никого. Смотрю, а он у лодки копошится, мастерит что-то. Разговорились.

— А у меня, братец мой, — поделился новостью Владимир Иванович, — лоси есть.

— Какие лоси?

— А такие. Каждый вечер, чуть смеркнется, выйдут из лесу и вот в этом месте переплывают за реку. Там и пасутся. Ночью им хорошо там, вольготно. А утром — опять в лес. Только что перед твоим приходом переплыли... Я о них никому не говорю: спугнут, а они ко мне уже привыкли...

— Какое же качество вы больше всего цените в человеке? — как-то спросил я у Фёдора Кузьмича.

— Э, тут вы меня на философию подбиваете. Каждый человек — это страница большой книги — истории, и все они по-своему интересны. Как говорили древние римляне, суум куикве — каждому своё!.. Короче, человек должен сеять добро, сеять «разумное, доброе, вечное». Для меня важно, что человек даёт людям, по этому я сужу, насколько он полезен. И, наконец, честность. Вот что больше всего я ценю в человеке...

— Нередко у нас заходил разговор о поэзии, — продолжал свой рассказ Алексей Золотин, — и каждый раз у меня терялось ощущение чего-то привычного, будничного: будто перед тобой не престарелый колхозник, окончивший пять классов старой сельской школы, а специалист-филолог. Фёдор Кузьмич не просто цитировал Пушкина и Лермонтова, Байрона и Гейне, Горация и Вергилия — он свободно подкреплял их словами свои мысли, взгляды на поэзию и литературу в целом. Так что не случайно, а по закону преемственности один из сыновей Федора Кузьмича, а всего у него было пятеро детей, — Сергей Питиримов, стал известным русским поэтом, членом Союза писателей СССР. Но известным Сергей Фёдорович стал на склоне лет, а в юные годы он мечтал о геологии и только пробовал себя в поэзии. Надо сказать, не без одобрения своего авторитетного батюшки.

Ещё один разговор с Фёдором Кузьмичём запомнился товарищу его сына и поэтическому сверстнику Золотину. С улыбкой светлого умиления Алексей Петрович, тоже популярный далеко за пределами родного Перемышльского края литератор, вспоминает Питиримова-старшего, его стариковские байки.

— Как-то попалась мне под руку книжонка, — делился Фёдор Кузьмич. — Написана она была в семнадцатом году, ещё до революции. Рассматривались в ней очень важные проблемы — как вывести Россию из разрухи. Автор — не помню его фамилию — предлагал развивать экономику на востоке страны. Вроде бы всё верно. Но как он предлагал это делать? Прибегнуть к помощи иностранных монополий. Что осталось бы тогда от России? Проглотили бы её хищники. Вот ведь какая штука — вроде бы человек за интересы Родины пёкся, ан нет. Любить Родину — это не то, что говорить об этой любви...

...Словно бы сегодня проходил этот разговор, — вспоминал Золотин, — настолько он актуален. Нынче вновь идут споры — как поднимать экономику страны: с помощью иностранных монополий или самостоятельно? Побеждает, кажется, первая точка зрения. Но и нелишним, думается, звучит предупреждение Фёдора Кузьмича Питиримова: не проглотили бы Россию хищники...