«Окоёмы Перемышля»

Глава 8. Лирические селькоры

Маг журналистики и лирики

Смена ориентации

1 августа 2007 года исполнилось 90 лет перемышльской районной газете «Наша жизнь». До августа 1991 года она называлась фантастически: «К коммунизму!»

«Наша жизнь» — это и моя жизнь, — пишет в автобиографии известный калужский журналист и поэт Алексей Золотин, — частичка её отдана этой газете. Здесь я начинал свой журналистский путь. Правда, тогда, более полувека назад, газета называлась по-иному — «Колхозный труд». Потом ей дали другое название: «К коммунизму!», а когда с коммунизмом в стране было покончено, она приобрела нынешнее имя, простое, неидеологизированное и очень точно выражающее её суть. Менялись названия, редакторы, журналистские коллективы. Но оставалось главное — газета в меру своих сил и возможностей освещала жизнь района, воспевала тех, кто своим трудом, служением делу показывал пример другим, боролась с изъянами и недостатками. Для меня навсегда первым редактором останется Галина Васильевна Цветкова — живительно мудрая и в то же время по-своему наивная и, может быть, чересчур доверчивая женщина. Она, старшая в коллективе не только по должности, но и по возрасту, по-матерински терпимо относилась к нам, тогдашним юнцам, мало знавшим, но одержимым страстью к новому, позволявшим себе маленькие шалости и потому нередко попадавшим впросак. И все наши грехи и огрехи, отчитываясь перед обкомом и райкомом, Галина Васильевна брала на себя.

«Колхозный труд» во второй половине пятидесятых годов был в области на слуху. Правда, трудно сказать, что случалось чаще — хвалили его или ругали. Хватало и того и другого.

При газете действовала крепкая литературная группа, из которой вышли трое членов Союза писателей СССР (не каждый район и одним похвастаться может). В качестве консультантов к нам в Перемышль неоднократно приезжали калужские поэты — Александр Авдонин, Булат Окуджава, Николай Панченко и другие.

Стремление к новизне, поиск во всём, инициатива — эти качаства свойственны и нынешним сотрудникам перемышльской районки. Одной из первых в области «Наша жизнь» перешла на компьютерный набор. Здесь успешно реализуется социальный проект — дважды в месяц газета выходит как «Уголок России». Визитной карточкой газеты в последние годы можно считать семейные выпуски «Нашей жизни».

Бывшие рабкоры

Перемышльская районка всегда отличалась умением работать с авторским активом. И сегодня у нее немало общественных помощников, внештатных авторов. Назову лишь некоторых: работник лесничества Юрий Чубаров, учителя Виктор Степченков и Валерий Толкачёв, ведущий специалист МЧС Александр Гришкин, врач Галина Ухорская, председатель районного совета ветеранов Любовь Паничева, учащиеся Воротынской, Гремячевской, Корекозевской, Покровской и других школ.

Не забывают в Перемышле тех, кто много лет, сил и труда отдал газете в прежние годы, — и ныне здравствующих, и тех, кого уже нет с нами. Кроме уже называвшейся мною Галины Цветковой это Вячеслав Крючков, Борис Новиков, Валентина Ильинская, Майя Самохина, Иван Иванин, Олег Морозов, Георгий Типикин, Валентина Прокудина, Николай Канаев, Капитолина Савеченкова, Валерий Гутенко, Андрей Гусев.

Гордость краеведа

Активно развернулось творчество журналиста и поэта Алексея Золотина. Он успешно осваивает «поэтическую целину» приокской поймы. Чувство гордости за родной край и его тружеников пронизывает всё творчество лирика-краеведа Алексея Золотина, уроженца села Желохово:

Родина — и домик с палисадом,
И село, где я родился, рос, —
С озерцом, от ряби полосатым,
В окруженье кленов и берёз.

Но она — и больше, и красивей,
В ней не только дом, в ней всё — мое.
Родину мою зовут Россией,
Величают матерью её.

Обращаясь к горячо любимой Родине, поэт уверенно заявляет:

Мы с тобою одной судьбою
Перевязаны, как снопы.

Высоко оценил творчество Алексея Золотина известный поэт Николай Грибачёв. В предисловии к коллективному сборнику «Взаимность», выпущенному Приокским книжным издательством в 1971 году, он писал:

«Простота, ясность слова, точное выражение мысли свидетельствуют, что Алексей Золотил созрел для серьёзной поэтической работы... В его творчестве очень перспективно сочетается открытая гражданская целеустремленность и лиризм, тонкость и свежесть чувства с простотой выражения».

Партийные крылья

Золотин Алексей Петрович родился 18 июня 1936 года. Служил в Советской армии. Окончил заочно Московский полиграфический институт и, очно, Ленинградскую высшую партийную школу.

Работал литсотрудником, ответственным секретарём, заместителем редактора областной партийной газеты «Знамя», с 1990 года — главный редактор газеты «Весть», а через пять с половиной лет — главный редактор коммерческой газеты «Знамя».

«Событие, случившееся через несколько дней после моего пятилетия, — вспоминает А. П. Золотин, — запомнилось на всю жизнь — проводы отца и других сельчан на войну. Новоиспечённых бойцов отвозили на подводах до Перемышля. Нам, малышне, дозволили сопровождать обоз лишь по деревне, до подгорья. А дальше путь пролегал окским пойменным лугом — двенадцать километров до райцентра.

Бабы ревели, мужики — те, кому ещё не вышел срок призыва, или уже «списанные» по возрасту, угрюмо молчали. Мобилизованные успокаивали жён и матерей: чего, мол, горюете — через неделю-другую вернёмся с победой.

А мы, пацаньё, кажется, даже радовались: привыкли, что отцы всегда, куда бы ни уезжали, возвращались с гостинцами. В памяти так и сохранилось ожидание отца с гостинцами. Но больше я его так и не увидел. Он погиб под Белой Церковью уже через несколько дней после призыва».

Последующие воспоминания известного калужского поэта и журналиста тоже связаны с войной: первый немецкий «аэроплан» (так тогда называли самолёты), расстреливавший на лугу одинокую подводу (парень и лошадь были убиты наповал, девушка сумела спрятаться под телегой и отделалась ранением); приход немцев в село и связанные с этим картинки жизни...

Широкий экран войны

Тема войны для лирика Золотина многомерная, широкоплановая: тут и те же картинки детства, и места боёв, где потом по журналистским делам оказывался поэт, и посвящения фронтовикам — живым и мёртвым, и философско-поэтическое осмысление войны:

... Чем она дальше —
Боле,
Круче её волна.
Круче её кручина.
Круче её замес.
Да уж, не беспричинно
Давит чугунный пресс.
Сваркою автогенной
Грубо сработан шов —
В трёх поколеньях
Генный
Вывих произошёл...

Деревня

«Вторая моя болячка, — признаётся калужский поэт, — деревня. На моих глазах она вымирала и умирала. Имею в виду не только «живых душ» — селян, покидавших свою отчину, но и живую душу самой деревни, уклад сельской жизни.

Сейчас отъезд селян в город вроде бы приостановился (может быть, потому, что уезжать больше некому); более того, из города уже охотно едут на жительство в село, но новоселяне везут с собой несвойственные деревне жизненные ориентиры — и в культуре, и в языке, и в традициях, и в поведении — чего ни коснись.

Кое-кто считает, что это хорошо. Хорошо, да не совсем. Хорошо, когда культура, язык, традиции обогащаются. А когда теряются? Что же тут хорошего?..»

Чувствуют боль коренья:
Рвётся живая нить.
Жизнь моя, мать-деревня,
Как тебя сохранить?

Стихотворение, которое поэт первоначально назвал «Три боли», строчками о сердечной боли и заканчивалось. Но жизнь заставила дописать его. И изменить название.

А с недалеких пор
Вспыхнул — не сам собою —
Новый во мне костёр —
Болью за близких, дальних.

Кто мне ответит — ну? — 
Сколько же испытаний
Выпало на страну? — 
Культов, аварий, драчек,
Рухнувших планов, помп...

Словно в стране незрячих
Тычемся в стену лбом.
Горше не знаю роли —
Чувствовать боли всех...

Сын мудреца

Благословение

Сергей Фёдорович Питиримов родился 12 июня 1938 года в старинном русском селе Корекозево, которое в 2004 году отмечало своё 560-летие.

Окончил Кировский горно-химический техникум, а затем заочно Литературный институт имени А. М. Горького. Работал геологом. Он был поэтом и прозаиком, критиком, занимался литературным краеведением, его эпиграммы были смешны, остры и точны, его произведения для детей были добры и понятны им. Умер в 1998 году.

В автобиографии, опубликованной в справочнике «Писатели Калужской области» ( Издательство «Золотая аллея», Калуга, 2004 год) Питиримов рассказывал о себе.

«Я родился под Калугой в селе, которое протянулось вдоль Оки на целых четыре километра. Это пространство казалось мне в детстве необозримым, и я ничуть не удивлялся тому, что один конец села у нас назывался Камчаткой, а второй — Албанией.

Хорошо помню начало Великой Отечественной войны, когда мне едва исполнилось три года. С этого времени память моя раскручена словно кинопленка, и все события тех грозных лет запомнились до мелочей.

Большим праздником для меня стало возвращение моего отца, Фёдора Кузьмича, с фронта. Он явился домой живым и здоровым, хотя всю войну служил в артиллерийском противотанковом полку.

Долго отцу прохлаждаться не дали и сразу назначили заместителем председателя колхоза имени Первого мая, через полгода стал он председателем.

Целыми днями отец пропадал в поле или на ферме, а по ночам жадно читал книги русских классиков и труды землепроходцев.

Благодаря отцу я с раннего детства узнал имена Пушкина и Лермонтова, Кольцова и Никитина, Аксакова и Тургенева, Тютчева и Фета, А. К. Толстого и Л. Н. Толстого. С этого, наверное, началось моё приобщение к творчеству. Сначала я упражнялся в частушках, потом стал сочинять эпиграммы на школьных товарищей и даже учителей. Были у меня и лирические стихи о родной природе.

Тетрадь свою я тщательно прятал, но в 4-м классе решил предложить свои стихи газете «Знамя». Вскоре оттуда пришёл ответ, а письмо попало в руки отца, потому что на конверте было небрежно выведено: «тов. Питиримову». Однажды за ужином отец зачитал разгромный ответ редакции. Сёстры мои весело захохотали: «У нас свой домашний поэт появился! Классиком будет!»

— Хватит вам смеяться! — пристыдила их мать. — Что он сделал плохого? Если нравится, пусть пишет стихи!..

Так я получил благословение матери на творчество и дорожу им даже теперь.

Стихи я продолжал писать, но никуда их не посылал, как говорится, копил силы».

Полярный геолог

«Ещё в раннем детстве при весеннем перелёте птиц я испытывал необъяснимое волнение, смутное беспокойство. Меня неудержимо манило в далекие края, тянуло в неизведанное.

Я думал тогда, что и поэзию мне следует «искать» где-то далеко-далеко, на Крайнем Севере, а не в родных местах.

Наверное, это, главным образом, определило выбор моей профессии, и я решил стать геологом.

Окончив Перемышльскую среднюю школу, я поступил в Тульский горный техникум, но через полгода ушел оттуда, уехал на Кольский полуостров и стал учиться в Кировском горно-химическом техникуме на отделении геологии и разведки.

Хибины меня прямо-таки очаровали:

Огнем горят кусты рябины,
Седые ели овдовели.
Несносна красота Хибин,
Вот и они заснеговели.

В калужских газетах мои стихи почему-то не печатали, а газеты Мурманской области сразу распахнули для меня страницы. Причина оказалась простой: стихи мои носили яркую романтическую окраску и оказались необходимыми именно для Севера. Я стал довольно часто печататься в газетах «Кировский рабочий», «Комсомолец Заполярья», «Полярная правда», выступал перед студенческими аудиториями в Кировске, в Мончегорске, в Мурманске, по областному радио.

Неизгладимые впечатления оставляли в моей душе производственные практики, проходившие то на Хибинах, то в Карелии. Полугодовая преддипломная практика привела меня в Среднюю Азию. Здесь я хорошо изучил поэзию Востока, стал переводить мудрые рубайи великого поэта Омара Хайяма и других авторов.

После окончания техникума я несколько месяцев поработал на Кольском полуострове и уехал в суровую Воркуту. Местная газета сразу же опубликовала большую подборку моих стихов, тепло встреченную коллегами по экспедиции. Но работа в шахтной геологии не удовлетворяла меня, и через год я добился перевода в Ухту на поиски нерудного сырья».

Возвращение путёвого сына

«Лишь в феврале 1963 года я приехал в Корекозево, получив отпуск сразу за три сезона.

На этот раз газеты Калуги встретили меня благосклонно. Здесь я познакомился с писателями В. В. Кобликовым и С. А. Васильчиковым, поэтами М. И. Просвирновым и Б. П. Обновленским. Местное издательство приняло рукопись книги моих стихов. Всё это поторопило меня вернуться в родные места, где я продолжал работать геологом. К сожалению, Калужское издательство вскоре закрыли, книга моя в свет не вышла, зато я прошёл творческий конкурс и поступил на заочное отделение Литературного института им. Горького при СП СССР (семинар В. К. Соколова).

Своим литературным дебютом я считаю публикацию стихов в сборнике «Ровесники», который вышел в 1966 году, а первая книга вышла через два года.

Окончив Литературный институт, я не оставлял геологии, хотя мои стихи публиковались в журналах «Советский воин», «Веселые картинки», «Крокодил», «Огонёк», в альманахах «Родники», «Поэзия» (издатепльство «Молодая гвардия»), «Круглый год» (издательство «Детская литература»), в различных коллективных сборниках и календарях.

Много лет, как однажды выразился поэт Иван Лысцов, я «совмещал несовместимое» — геологию и поэзию. Хоть и жаль было оставлять любимую профессию, но пришлось выбирать главное.

Любого писателя всегда радуют читатели его книг. Есть свои читатели и у меня. Особенно дорожу я маленькими читателями, самыми отзывчивыми и самыми благодарными. Для них я подготовил две новых книги: «Весёлые похождения Насреддина» и «Хорошо быть маленьким».

Вот как поэт Сергей Питиримов рассказал о Циолковском и детях:

В тени задремавших ракит,
От смутного счастья пьянея,
С детишками он мастерит
Большого бумажного змея.

Обоев кусок голубой
Ухватистым клеем промазан
И хвост из тесёмки рябой
Уверенно к рейке привязан.

Вся в звёздах — одна сторона,
Увенчана солнцем — другая.
Теперь только нитка нужна,
Пеньковая, недорогая.

Но вот и размотан клубок,
Не ставший ни дратвой, ни сетью.
Рывок,
Торопливый хлопок —
И змей устремляется к ветру.

Уходит он в синий простор,
Где теплится даль зоревая,
Приветливо машет хвостом,
Как будто совсем оживает,

Как будто,
Преграды круша,
Невидимая для взора,
С ним рядом витает душа
Великого фантазера!

Планетарные ветры

«Я побывал во многих уголках нашей страны, — с гордостью писал поэт-геолог, — видел и полярное сияние, и миражи в пустынях.

Земной простор мне тем и дорог,
Что в нем найдёшь и рай, и ад.
Вчера была жара под сорок,
Сейчас — мороз за пятьдесят.

Вчера я брёл по Туркестану,
Сейчас — на Северной Земле.
То, перед чем я завтра встану,
Не заслонить полярной мгле.

Всю необузданность натуры
Костёр во мне избередит,
И перепад температуры
Ничем душе не повредит.

Не так давно одна из читательниц назвала меня «Счастливчиком». При всей сложности и многотрудности моей жизни мне приходится согласиться с подобным мнением: если ты нужен людям, значит, счастлив, а книги — судьба».

Любимым образом Питиримова был древний русский сказитель Боян.

Боян.

Смешон, нелеп, от горя я ослеп.
Подобный неудачливому вору,
Стою один, жую свой горький хлеб,
Припав плечом к случайному забору.

Никто не даст мне крышу и тепло,
Никто не спросит о моей одежде.
Бродячего поэта ремесло
Сегодня не в почёте.

Как и прежде.
И я под шум осеннего дождя
Сидел на камне серым изваяньем,
Пока калека, мимо проходя,
Не поделился нищим подаяньем.

Он разломил последний свой кусок,
Пробормотав:
— О, времена! О, нравы! —
И с ловкой осторожностью помог
Ступить подальше от глухой канавы.

И я сказал ему:
— Спасибо, брат! —
И снова к сердцу подступила сказка,
Ведь для поэта лучше всех наград
Простых людей внимание и ласка.

Они превыше всякого судьи.
Они сметут боярскую насмешку.
И песни сладкозвучные мои
Польются со слезами вперемешку.

Кухтинов из Корекозева

Молодой ленинец

Яркие акварельные краски и нежная музыка приокских далей окрыляли творчество талантливого русского поэта Анатолия Кухтинова:

Мое сердце легко ранимое
И любовь у него одна:
Та равнинная,
Та родимая
Приозёрная сторона.

Анатолий Николаевич Кухтинов родился 30 ноября 1946 года в Калужской области. Служил в армии. Окончил — заочно — Литературный институт имени А. М. Горького.

Начинал журналистскую работу в областной калужской газете «Молодом ленинце», откуда перешёл в «Знамя», работал там до последних дней и оставался верен газете даже в самые трудные её времена.

«Я — русский. Я — россиянин,— писал в автобиографии Анатолий Кухтинов. — По праву горжусь этим. Родина — это огромное, общее для каждого русского понятие. Но Родина — это и глубоко личное, твоё, принадлежащее только тебе. Родина — это и твоя страна, и твой народ, и село, где ты родился и рос, и дом, на одной из дверных притолок которого до сих пор еще видны карандашные отметки твоего детства...»

Анатолий Кухтинов был лауреат премии Калужского комсомола. В 1987 году награждён медалью «За трудовое отличие».

Умер в 2000 году.

Пять километров родины

«Родина моя — Корекозево, — рассказывал Кухтинов в автобиографии. — Древнее это село, богатая у него история. Шли по нему на «злой город Козельск» дикие татаро-монгольские орды. Раскатывался над его избами малиновый звон колоколов гремевшего окрест Троице-Лютикова монастыря. Были в его истории крестьянские бунты, революция, мятеж и раскулачивание, коллективизация. Прокатилась по селу Великая Отечественная война, оставив у карего от ила озерца (Карек-озера) неразорвавшуюся бомбу и остатки сгоревшего фашистского самолёта.

И необычно моё село. Почти на пять долгих километров протянулось оно вдоль шумного шоссе Калуга—Перемышль.

Чужому человеку здешняя природа может показаться скучной: кругом пески, садов нет. Но те, кто родился и вырос здесь или кто приехал сюда и остался навсегда, прикипели к этим местам сердцем...

А места здесь неповторимые: с одной стороны к селу вплотную подступает бор с маленькой вертлявой речушкой Желовью, с другой — опоясывает величавая Ока, на крутых берегах которой мальчишкой я сломал не одну пару лыж...»

«Высоченный тополь, что растёт возле нашего дома, посадил мой дед — вспоминал Анатолий Кухтинов. — Он выкопал под окнами старой избы ямку, воткнул в неё черенок в руку толщиной и присыпал землёй. Бабушка, улыбаясь, нянчила в это время только что рождённого сына — моего отца.

Потом подрос я и привязал к нижним веткам тополя кормушку. Зимой, когда было особенно холодно и голодно для птиц, сюда прилетали взъерошенные зеленовато-жёлтые синицы. Они клевали хлебные крошки и, как бы с благодарностью поглядев в окна дома, — улетали.

Полтора десятка лет назад такие же кормушки повесили, каждый раз на веточку пониже, сначала моя дочь, а затем сын.

А совсем недавно фанерный домик для птиц, сделанный своими руками, приладил на самую нижнюю ветку тополя мой внук.

Жизнь любит всё передавать по наследству.

Дед мой Пётр по профессии был сапожником, а по призванию — художником: в избе и после его смерти долго хранили различный домашний скарб, расписанные им сундуки, а домочадцы пользовались его работы резными досками и крышками для ведёр. Бабушка Анна Павловна очень любила старинные песни. У отца не было, как, впрочем, и у меня, никакого музыкального слуха, но и он любил во время праздничных застолий послушать, да и затянуть песню, рассказать весёлый анекдот, вспомнить лихую народную прибаутку-присловицу».

Селькор-краелюб

«Первые мои стихи были опубликованы в 1959 году в районной газете «Колхозный труд», — сообщал в автобиографии, опубликованной в сборнике «Писатели Калужской области» Анатолий Кухтинов. — А через шесть лет я прошёл творческий конкурс и поступил в Литературный институт. В 1975 году книги «Снежана» и «Дневник рядового» были удостоены премии Калужского комсомола...

Дважды довелось участвовать во Всесоюзных совещаниях молодых писателей. В члены Союза писателей был рекомендован шестым Всесоюзным совещанием молодых писателей в 1973 году».

...Мой дружелюбный товарищ по работе в редакции областной газеты «Знамя», коренной житель села Корекозево, а прежде всего талантливый русский поэт Анатолий Кухтинов написал незадолго до безвременной кончины:

Сентябрь в оранжевой рубашке
Глядится в зеркало Оки.
А за Окою — луг в ромашках
И в рожь сбегают васильки.

В стихах покуда не воспета
И не целована никем,
Девчонка с полевым букетом
Неспешно движется к реке,

Где дощаник притих в затоне,
Хозяйку ждёт, как пёс цепной...
Чем выше солнце, тем бездонней
Синеет небо над Окой.

И по нему спокойно, чинно
К затону тянет птичья нить...
И за такую вот картину
Готов я голову сложить!