«Герой телефонного времени»

А. В. Яроцкий, автор книги о Голубицком, выходившей в издательстве «Наука» в 1976 году, приводит сведения, которые он получил от М. П. Плетневой-Голубицкой, дочери замечательного изобретателя. Она рассказывала, что в марте 1892 года к Павлу Михайловичу приезжал из Москвы какой-то человек, предложивший продать ему мастерскую в Почуеве со всеми образцами и изобретениями. Павел Михайлович с негодованием отверг такое предложение. В ответ на отказ посредник, не пожелавший сообщить, от чьего имени он действует, многозначительно заявил, что земский начальник Голубицкий еще пожалеет о своем упрямстве.

 

И вот 16 марта 1892 года мастерская в Почуеве сгорела дотла — вместе с оборудованием общей стоимостью две тысячи рублей, вместе с бесценными изобретениями, чертежами и описаниями, вместе с библиотекой и архивом. Не появился после пожара и старший мастер Василий Блинов, работавший несколько месяцев у Голубицкого — грамотный и умелый разночинец, который, однако, страдал завистью, отчего, случалось, крепко напивался в одиночестве.

 

В журнале «Пожарный», выходившем в Петербурге под редакцией Александра Павловича Чехова, была опубликована написанная самим редактором заметка. «В печальную летопись таких пожаров, когда истребляется все дотла, — писал Александр Чехов, старший брат Антоши Чехонте,— приходится занести еще один пожар в Тарусе, испепеливший в ночь на 16 марта имение г. Голубицкого. Судя по телеграмме в газете „Новое время“, это имение сгорело все. Этот пожар нужно причислить к плеяде тех несчастий, которые тормозят движение науки вперед».

 

Далее в статье говорилось: «В имении Голубицкого были мастерская электрическая и телефонная, масса инструментов и богатая специальная библиотека по электричеству, телефонии и телеграфии. Все это сделалось жертвой пламени. У рабочего отняли его мастерскую и инструменты, у физика — его лабораторию и физический кабинет. Жаль г. Голубицкого в его несчастии как человека, но еще более жаль как деятельного, умного, энергичного и уже заявившего себя недюжинным изобретением труженика по электричеству».

 

Однако Голубицкий оказался духовно очень сильным человеком. Он не сломился, сохранил высокий общественный и государственный статус. Он был из той породы русских интеллигентов, которую великий Антон Чехов запечатлел в образах инженера Ананьева (Рассказ «Огни) доктора Астрова (пьеса «Дядя Ваня»).

 

...Телефонным изобретательством Голубицкий после пожара серьезно уже не занимался — не был средств, сил и времени восстановить документацию и оборудование. Но работа в этом направлении в России продолжалась — и не только силами иностранных специалистов, развивавших телефонную связь в крупных городах в основном ради извлечения сверхприбылей.

 

Замечательный русский живописец-реалист Поленов, путешествуя со своим коллегой К. А. Коровиным по Оке на пароходе «Дмитрий Донской», совершавшем рейсы от Серпухова до Головнино, высмотрел удивительной красоты местечко поблизости от Тарусы. В 1890 году Поленов купил имение Бехово у захудалых помещиков Саблуковых. Оказавшиеся в собственности у Поленова 81 десятина земли скоро уменьшилась: новый хозяин выменял у местных крестьян 13 десятин, которые занимал песчаный бугор над Окой на 26 десятин пашни. На бугре он по собственному проекту затеял строить трехэтажный дом с большими окнами и комнатами-мастерскими для друзей-художников. Весь нижний этаж дома был спланирован под библиотеку, картинную галерею и музей. В 1892 году, когда погорел Голубицкий, семья Поленовых переехала в еще недостроенную усадьбу «Борок».

 

В одном из писем Поленова к Коровину говорилось: «Как мне хотелось бы показать Вам нашу Оку с ее окунями, налимами и судаками и даже стерлядями; а шересперы такие храбрые, так на тебя одним глазом и смотрят. Ведь мы с вами первые открыли ее красоту и выбрали место для жительства. <...> В этот промежуток, то есть двадцать один год (письмо написано в 1914 году — В.Б.), я много кое-чего понаделал, построил усадьбу и назвал ее по местному названию „Борок“. Еще построил две школы, одну церковь, мастерскую, много лодок...»

 

Поленов зовет И. И. Левитана в 1895 году: «...приезжайте к нам подышать озоном, которого как раз много от тающего снега. Я ведь тоже больной человек и болею тем же недугом, что и Вы, и лечусь от этой ужасной болезни, которую Вы называете меланхолиею, а по-нынешнему — неврастения, и, боюсь сглазить, лечение идет успешнее, чем в Париже у Шарко. Главные медикаменты — это чистый воздух, холодная вода, лопата, пила и топор. И после трех месяцев микстур чувствуешь себя почти здоровым человеком и даже как будто забываешь, что есть на свете живопись, это счастье, эта отрава».

 

...«108-е чудо света» — так Поленов называл плотину на Оке, которую он собственными руками строил каждое лето. Плотина должна была изменить дно и образовать наносную отмель — удобное место купания для детей. Однако усилия были тщетными — каждую весну плотину сносило ледоходом и к осени Поленов строил новую дамбу, с которой писал этюды. С середины девяностых годов компанию ему составлял пейзажист-любитель и земский начальник П. М. Голубицкий.

 

Вторая жена Голубицкого была страховым агентом общества «Якорь» и имела собственный дом в селе Салтыково в окрестностях Тарусы. Туда и перебрался Голубицкий.

 

Всецело отдавшись общественной работе, чтобы приглушить тоску по бесполезному изобретательству, Павел Михайлович к основной должности земского начальника прибавил несколько общественных нагрузок: член ревизионной комиссии местного комитета «Красного креста», гласный уездного земского собрания, член училищного уездного совета, заместитель председателя уездного комитета попечительства о народной трезвости. Последняя должность была свидетельством строгости Голубицкого в отношении спиртных напитков, однако он был заядлым курильщиком и не расставался с папиросами.

 

Приятелями Павла Михайловича были уездный предводитель дворянства Евреинов, председатель уездной земской управы Вагнер и врач Добротворский. Именно Иван Зиновьевич Добротворский представил Голубицкого жившему на другом берегу Оки, как раз напротив села Салтыково, художнику Василию Дмитриевичу Поленову, бывшему всего на год старше Голубицкого.

 

Еще до переезда в имение жены в Салтыково в новой семье Голубицкого появились дети: в мае 1892 года сын Эварест, в июде 1893 дочь Мария, в апреле 1895 сын Михаил и в феврале 1899 сын Павел. Отец был безмерно счастлив — есть наследники и продолжатели его дела. Тарусские жители из уст в уста передают молву о доброте Павла Михайловича и его любви к детям.

 

30 июня в 1905 года старшие сыновья Эварест и Михаил утонули в Оке.

 

...В Петров день дети вместе с няней пошли купаться туда, где речушка Туловня, протекающая в Салтыково, впадает в реку Оку. Быстрая Ока — коварная река, вода в ней холодная, дно ямистое, водоворотное. А барчуки еще не научились плавать. Один из них стал тонуть, другой бросился его спасать. А растерявшаяся молодая нянька только: «Ох, да ах!» Так оба русых и светлоглазых мальчонки и утонули. Мать Мария Эварестовна, католического вероисповедания и суровейшего характера дама приписала всю вину за смерть детей няньке. Сильно ее поколотила (она и мужа, случалось, била), обозвала «колдуньей» и выгнала навек из имения. Полгода вторая жена Павла Михайловича была не в себе, порывалась руки наложить на себя. Потрясенный, но не потерявший самообладания муж даже написал для супруги психотерапевтические стихи:

 

Скажи, к чему ты ищешь смерти?

 

Она сама придет.

 

Сумей-ка лучше быть полезной

 

Хоть этим бедным детям.

 

Гляди, они боятся матери своей!

 

Мастерская в Салтыкове

 

В воспоминаниях Д. В. Поленова, сына художника, говорится о том, что и в Салтыкове Голубицкий завел себе мастерскую. Наверное, и там у него был телефонный аппарат.

 

Однако еще нельзя было в 1900 году позвонить из Парижа в Тарусу, чтобы сообщить приятную новость: приборы Голубицкого демонстрировались на итоговой за XIX век Всемирной выставке, а подробная справка о его изобретениях была помещена в «Объяснительном каталоге экспонатов, выставляемых VI электротехническим отделом императорского Российского технического общества», распространяемом на Всемирной выставке.

 

В том издании, называвшемся еще «Очерк работ русских по электротехнике с 1800 по 1900 годы» было сказано, что система питания абонентских аппаратов от центральной батареи, впервые разработанная П. М. Голубицким, не только облегчала обслуживание телефонных сетей, но, главное, открыла возможность устройства центральных телефонных станций с десятками тысяч абонентов. Система центральной батареи позже стала предпосылкой для создания АТС.

 

В павильоне образования на Всемирной выставке 1900 года в Париже в русском отделе экспонировалось двухклассное сельское смешанное училище из села Шопотово Смоленской губернии. Оно оказалось одним из самых полных и образцовых во всей Российской империи. Училище имело сад, пасеку, метеостанцию, свой хор, проводило показ диапозитивов (туманных картин) на уроках. Там преподавались гимнастика, ручной труд. Имелись читальня, чайная, библиотека, пансион с общежитием на 60 мальчиков.

 

Еще в 1890 году, за 10 лет до Всемирной выставки в Париже, Голубицкий пытался организовать сельское ремесленное училище, в котором можно было бы учить всему вышеозначенному сельских мальчиков, а главное, готовить из них слесарей, кузнецов, токарей и монтеров-электриков. Но, увы, подготовка высококвалифицированных работников в царской России не считалась перспективным делом. И потому на всю страну нашлось только одно приличное сельское училище в Смоленской губернии.

 

...Жившему в селе Салтыково Голубицкому достаточно было сесть в лодку и в несколько взмахов веслами переплыть Оку, чтобы оказаться в имении «Борок», в котором рядом с дивной архитектуры двухэтажным домом было еще более удивительное строение — белостенная мастерская художника, именуемая «Аббатство» за сходство с католическими постройками.

 

Под влиянием Василия Дмитриевича Поленова, преподавателя Московского училища живописи и ваяния, и его младшей сестры Елены Дмитриевны, талантливой пейзажистки, Голубицкий увлекся живописью и сам стал по-любительски писать на холстах.

 

В долгих беседах немолодые сверстники Поленов и Голубицкий не раз вспоминали общих знакомых, например, петербургского профессора физики Ф. Ф. Петрушевского, которого Поленов очень уважал за большой вклад в технологию изготовления масляных красок. И говорили о том, как много могут сделать талантливые русские люди, если им хоть чуть-чуть помогать. Или хотя бы не мешать!

 

Как и Поленов, Голубицкий много сил и энергии отдавал культурно-просветительской деятельности. Например, в соседнем селении Кузмищево, где когда-то участвовал в тушении пожара, Голубицкий принял шефство над сельской школой, устроил показательный фруктовый сад, помог местной учительнице организовать чтения с «туманными картинами», подарив школе проекционный фонарь для показа диапозитивов. И даже читал крестьянам лекции, пропагандируя меры профилактики против пожаров и огнестойкие строительные материалы.

 

В 1909 году Павел Михайлович Голубицкий ушел в отставку с должности земского начальника, а в 1911 году, 27 января по старому стилю, он умер и был похоронен на берегу впадапющей в Оку реки Протвы в погосте Спас-Городец близ села Юрятино.

 

Судьба так распорядилась, что уход на пенсию П. М. Голубицкого и возвращение его коллеги- юриста С. Д. Горчакова в Калужскую губернию на пост губернатора, совпали по времени... В апреле 1909 года Сергей Дмитриевич стал губернатором, а в июне Павел Николаевич написал ему письмо об уходе в отставку.

 

 «Ваше сиятельство, дорогой князь Сергей Михайлович! — писал Голубицкий. — Я чувствую себя глубоко несчастным, что не мог лично приветствовать Вас при Вашем вступлении в родную губернию, что не мог горячо пожать Вашу мужественную руку после Вашей доброй, сердечной и властной речи. Приходится, конечно, покориться воле Провидения, тем не менее для меня это роковой удар, а именно, что я заболел и должен оставить службу тогда, когда Вы вступили в управление губернией, то есть при самых лучших для меня условиях». Далее в письме излагалась просьба помочь в получении усиленной пенсии при уходе отставку.

 

...В Калужском областном архиве биографу Щербакову удалось найти «Дело по ходатайству земского начальника 1-го участка Тарусского уезда Голубицкого П. М. об увольнении его в отставку». В деле имеется медицинское заключение о состоянии здоровья — артериосклероз.

 

Дважды с ним случались сердечные приступы с потерей сознания. Ведь работа у земского начальника изобиловала стрессами. Голубицкий обслуживал 4 волости, 83 села и деревни. Имело место и вредительство против него — за 5 лет в имении Салтыково случилось 6 пожаров с общим ущербом более 7000 рублей.

 

Во время службы Голубицкий получал в год жалование, с учетом разъездных и харчевых, 2200 рублей в год. При отправке его в отставку Калужская губерния ходатайствовала о назначении ему пенсии в размере 1600 рублей в год. Но правительствующий сенат уволил его приказом от 19 октября 1909 года с уменьшением размера пенсии вдвое.

 

Ответ от нового калужского губернатора Голубицкий получил уже через неделю. «Милостивый Государь Павел Михайлович! — писал бывший земский начальник Горчаков. — С чувством искреннего и сердечного соболезнования я встретил известие, изложенное в Вашем письме о постигшей Вас тяжелой болезни, препятствующей продолжить Вашу службу. Зная Вас с наилучшей стороны и как земского начальника, и как местного земского дворянина и глубоко чтя Ваше образование и знание дела, я невольно должен высказать Вам свое сожаление по случаю грядущей разлуки с Вами на служебном поприще в родной нам губернии».

 

Переписка между калужским губернатором С. Д. Горчаковым и Министерством внутренних дел относительно увеличения размера пенсии продолжалась до самой кончины великого электрика-изобретателя, но положительного результата не получалось. Притом заслуги П. М. Голубицкого в области электросвязи, где он принес России несколько принципиальных приоритетов, в бюрократической аргументации не отмечались.

 

...За пять лет до смерти Голубицкого Александр Павлович Чехов, писавший под псевдонимом Седой, напечатал в журнале «Исторический вестник» повесть «Записки репортера». И вспомнил в ней изобретателя телефонов из Тарусы. «Вспомнил я о нем, — писал Александр Чехов, — опять в Соляном Городке на электрической выставке. Там были выставлены телефоны, и я слушал в них ночью, как переговаривались между собой на рельсах Варшавской дороги сторожа, слушал шум их тяжелой походки, слышал треск ветвей в ближайшем к полотну лесу и слышал в то же время отдаленную игру на дрянной гармошке.

 

Все это происходило в тридцати верстах от Петербурга, и все это с поразительной ясностью и отчетливостью слышно было в стенах Соляного Городка. Заведующий этим отделом на выставке объяснил мне, что телефон, воспринимающий эти звуки, висит снаружи у будки железнодорожного линейного сторожа и что звуки передаются по телеграфной проволоке, нисколько не мешая прохождению по ней и телеграмм».

 

...Спустя столетие после лирического наблюдения Александра Павловича Чехова о телефонах Голубицкого можно сказать масштабнее и отвлеченнее: в них звучит вся вторая половина XIX века России, отразившаяся в жизни благороднейшего и талантливейшего гражданина Оки.