Глава 2.3 Свадебный марш
На пороге боевой авиации
Выпускные экзамены проходили в дни всенародного энтузиазма, вызванного полетом спутника. Каждый курсант старался быть достойным этого исторического события, показать Государственной экзаменационной комиссии, что он сын своего времени.
Председателем комиссии был полковник Кибалов — офицер, хорошо известный в авиационных кругах, готовящих кадры для Военно-Воздушных Сил. Всматриваясь в каждого молодыми, живыми глазами, он с интерексом выслушивал ответы курсантов по экзаменационным билетам в классах, внимательно следил за их полетами на аэродроме.
Учебная часть представила Кибалову характеристики выпускников. По-военному они назывались представлениями.
«Представление к присвоению звания лейтенанта курсанту Гагарину Юрию Алексеевичу».
За время обучения в училище показал себя дисциплинированным, политически грамотным курсантом.
Уставы Советской Армии знает и практически их выполняет. Строевая и физическая подготовка хорошая. Теоретическая — отличная.
Летную программу усваивает успешно, а приобретенные знания закрепляет прочно. Летать любит, летает смело и уверенно.
Государственные экзамены по технике пилотирования и боевому применению сдал с оценкой «отлично». Материальную часть самолета эксплуатирует грамотно.
Училище окончил по первому разряду.
Делу Коммунистической партии Советского Союза и социалистической Родине предан«.
Этот дорогой сердцу документ и стал для Юрия Алексеевича Гагарина путевкой в большую авиацию.
...Пока аттестации выпускников рассматривались в Москве, в Министерстве обороны, они в Оренбурге пребывали в так называемом «голубом карантине» — нетерпеливом ожидании присвоения офицерских званий.
Юг в те дни находился на «седьмом небе»: Валентина Ивановна Горячева приняла его предложение и согласилась стать женой лейтенанта Гагарина.
...В сопровождении товарищей Юга по училищу и подруг Валенты жених и невеста побывали в загсе, поставили свои подписи в книге молодоженов и дали друг другу слово всегда быть верными своей любви.
Договорились с родными свадьбу гулять дважды — сначала в Оренбурге в торжественные дни 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции, а потом во время «выпускного» отпуска.
...В многооконно-двухэажном доме Горячевых на улице Чичерина дым стоял коромыслом — Варвара Семеновна и Валины сестры хлопотали, готовясь к приему гостей, а Иван Степанович собирался блеснуть своим кулинарным искусством. Все были рады, что двухлетняя любовь Юга и Валенты закрепляется браком.
Еще в загсе при товарищах жених напомнил невесте слова ее матушки Варвары Семеновны:
— И радость, и горе — все пополам...
— Всегда вместе, — задушевно ответила невеста Валя.
Сенсация
За несколько дней до свадьбы Юрия и Валенты другу-однокашнику и назначенному быть свидетелем в ЗАГСе Юрию Дергунову попался в подшивках журнал «Знание—сила» № 10 за 1954 год.
Пришел он в казарму возбужденный, прихлопнул ладонью по старым страницам. С серьезным видом сказал лейтенантам:
— Знаете, кто из вас полетит? Гагарин! Вот на 22-й странице... Только там он выведен под псевдонимом. Ну и, естественно, некоторый камуфляж в биографии. Что бы раньше времени не зазнался. Читаю: «Главный конструктор и бортовой инженер корабля Юрий Тамарин... Родился в Смолеиске в 1934 году... Родители его — партизаны — были замучены фашистами... Мальчик воспитывался в детском доме, учился в школе ФЗО при авиационном заводе. Работая токарем, заочно окончил институт...»
— Юра, ну скажи, разве это не ты? — настаивал Дергунов с горящими от удивления яркокарими глазами. — Старт намечен на 25 ноября 1974 года в десять часов ноль-ноль минут... А вот что пишет лирически-фантастический Юрий Тамарин: «В ноябре — долгожданный день нашего старта. Это будет итог многих лет напряженного труда и творческих дерзаний, вершина, восхождение на которую было начато свыше семидесяти лет назад нашим замечательным соотечественником Константином Эдуардовичем Циолковским...
Юг вспомнил: этот фантастический рассказ он читал в конце 1954 года в Саратове, когда был индустриком. То был октябрьский номер «Знание — сила» за 1954 год. В нем поместили «прикол» — вкладыш № 11 якобы за... 1974 год, где и поместили научно-фантастический репортаж о полете советского экипажа на космическом корабле на ближайшую спутницу Земли — Луну.
В этом журнальном материале было все: и сообщение Академии наук СССР, и репортажи с борта корабля, и выступления ученых и членов экипажа о том, как готовился полет, и фотографии с краткими биографическими данными космонавтов, и описание траектории полета, и рисунки с изображением корабля...
Там же саратовский индустрик прочитал рассказ кинорежиссера В. Журавлева «Как создавался фильм «Космический рейс» — о практической помощи К. Э. Циолковского в этом деле.
— «Основоположник реактивной техники и воздухоплавания Циолковский — продолжал шпарить по истрепанному журналу свежеиспеченный лейтенант ВВС Валентин Злобин, — еще в самом начале двадцатого века указал единственные средства для достижения такой огромной скорости — жидкостный ракетный двигатель. В этом величайшая заслуга Циолковского перед человечеством... Юг, признавайся, не твои ли это слова? Разве не правда, что Тамарин — это Гагарин?
Очень высокий. Но с детской доверчивой улыбкой Злобин оглядел курсантов-лейтенантов. Верят — не верят?.. А у Юга белозубая улыбка от уха до уха: «Вот отмочил, дружище!» У лейтенанта Дергунова еще сюрприз:
— А вот телеграмма с борта корабля: «Старт прошел превосходно... Продолжаем полет по инерции... Любуемся родной Землей. Видим ее всю целиком. На нашем небе это великолепный шар по диаметру в 30 раз больше Солнца. Западное полушарие в тени, в Азии — день. На освещенном серпе различаем очертания советского Дальнего Востока, берегов Китая, Индии...» Товарищ лейтенант Тамарин, как это все позволите понимать?
Программа «Авангард»
Первой космической программой США была программа «Авангард», утвержденная президентом Эйзенхауэром еще в 1955 году. Ее целью был вывод на орбиту Земли первого искусственного спутника «Авангард». Но первым на околоземной орбите оказался созданный в СССР космический аппарата. А первым американским снарядом стал «Эксплорер-1» Его масса была в десять раз меньше. Чем у русского спутника — 8,3 килограмма. Американский аппарат запустили с помощью четырехступенчатой ракеты-носителя «Юнона-1» (она же «Юпитер-С»)
Ранее носители «Авангард», «Юнону» создал коллектив под руководством американского гражданина (до мая 1945 года гражданина Германии) Вернера фон Брауна. Масса аппаратуры первой американской искусственной луны составляла 4,5 килограмма. Это два радиопередатчика, ртутные батареи, счетчик Гейгера-Мюллера, сетка и микрофон для регистрации атмосферных частиц.
Готовил первую в истории человечества попытку проникнуть в космическое пространство Западный отдел Управления научных исследований и разработок ВВС США, которым руководил заместитель начальника Управления систем оружия ВВС США генерал Бернард Шрайвер, выпускник Вест Пойнта, сухопарый педантичный янки. Это был потомок американских оружейников 19 века, которые были прототипами героев романа Жюля Верна, проектировавших «Колумбиаду» для выстрела в Луну.
Спустя почти столетие Шрайвер утверждал, что самым веским доводом для создания космической техники является обеспечение национальной безопасности. В середине пятидесятых годов 20 века он верил, что через десяток лет решающее значение приобретут не боевые действия в воздушном пространстве или на просторах мирового океана, а характер операций в космическом пространстве. Тогда же Шрайвер заявлял, что престиж США как мирового лидера следует поддержать организацией экспедиции на Луну.
Командировка на полигон
МИК — монтажно-испытательный корпус на полигоне Байконур в Кзыл-Ординской области Казахской ССР — недолго пустовал осенью 1957 года. Вскоре после вывоза на стартовую позицию ракеты Р-7 с «пээсом» — простейшим спутником, ее место заняла точно такая же тридцатиметровая двухступенчатая ракета, которую готовили к старту в честь 40-й годовщины Великого Октября.
Ракета-носитель должна была вывести биоспутник на более высокую и еще более вытянутую орбиту, чем у первого в мире ИСЗ.
Биоспутник представлял собой композицию из трех тел, закрепленных в приборной раме под обтекателем на вершине второй ступени. Начиналась «связка» похожим на скороварку спектрометром для регистрации жесткого солнечного излучения, далее был шар, такой же, как «пээс», тоже с радиоаппаратурой и химическими источниками тока. Он напоминал тульский самовар и был тех же размеров, что и первый спутник. В нижней части приборной рамы помещалась ГКЖ — герметический контейнер из нержавейки: цилиндр и два сферических днища, в одном из которых был круглый иллюминатор. Формами и размером ГКЖ, то есть контейнер животного, напоминал бытовую стиральную машинку тех времен. Внутри контейнера между двумя укладками-чемоданами на лотке должна была лежать-сидеть-стоять собачка в холщовом лифчике, зафиксированная металлическими цепочками. В укладках находились не парашюты, а различные приборы контроля жизнедеятельноети. Торможение и спуск биоспутника, а также парашют для первого разведчика космического пространства не предусматривались.
...Замечательный писатель и великий фантаст Жюль Верн создал в своих космических романах о полете к Луне ситуации с животными-исследователями. Прежде чем был произведен выстрел из пушки-шахты «Колумбиады» в штате Флорида, возможность сохранения жизни в метаемом снаряде проверяли при посредничестве кота и белки. Кот пролетел в ядре и уцелел, а вот белки, что отправлялась вместе с ним, после завершения опыта не оказалось в ядре: кот принял ее за мышку и сожрал в полете.
В составе экипажа снаряда-параболоида, совершившего облет Луны, вместе с астронавтами Барбикеном, Николем и Арданом находились пять кур, петух, кобель Сателлит (по-русски спутник) и сука по кличке Диана. Спутник-Сателлит погиб на полпути к Луне, а куры с петухом и Диана, по-видимому, сгинули в момент приводнения корабля в Индийском океане. Между прочим, высадить людей на поверхность Луны Жюлю Верну смелости не хватило, а вот К. Э. Циолковский, его поклонник, это сделал в повестях «На Луне» и «Вне Земли».
Эс-Пэ и биоспутник
Спустя три недели после запуска «пээса» С. П. Королев (в ОКБ его с трепетно-почтительной ироничностью называли Эс-Пэ) вновь прибыл на ставший космодромом полигон Байконур. Следом за ним прилетели также самолетом дрессировщики из Института авиационной медицины с собачками-кандидатами. Из десяти выбрали трех очень похожих друг на друга: Альбину, Лайку и Муху. Готовился и кобелек по кличке Атом, но он погиб во время тренировок.
Тем же бортом прибыл на Байконур майор из секретного отдела для выполнения особых обязанностей.
Королев лично встречал собачек. Он предложил медикам занять его домик на космодроме и там же разместить животных.
Государственная комиссия назначила Лайку к полету; Альбину, от которой было двое щенков, определили дублером. Муха стала техническим животным для дополнительных проверок всего оборудования ГКЖ в наземных условиях.
Еще перед отлетом из Москвы Газенко и Яздовский прооперировали животных. Провода от датчиков частоты дыхания на ребрах под кожей были продернуты к холке, где выходили наружу. Участок сонной артерии, прихваченный к кожному лоскуту, использовался для регистрации пульса и кровяного давления.
Утром 31 октября 1957 года Лайку начали готовить к посадке в биоспутник. Протерли разбавленным спиртом кожу вокруг датчиков, смазали еще раз йодом места выхода электродов.
Муха провела в ГКЖ трое суток и не притронулась к «слайдовому» питанию. Это встревожило биологов: не откажется ли от пищи во время полета и Лайка? Высказывались даже антинаучные пожелания добавить в собачий корм копченой колбаски. Майор секретного отдела, участвовавший в подготовке второго спутника к полету, высказался за то, чтобы подбавить в корм раковые шейки. Впрочем, изменять состав корма было уже поздно.
Лайка заняла свое место в ГКЖ ближе к полудню. Приходил С. П. Королев, виновато погладил собачку между стойкими ушами. Около часу ночи 1 ноября поступила команда поднять кабину с животным на установку в головную часть ракеты.
Последние проверки — и 3 ноября ракету отправили к стартовому устройству. Переезд туда Лайка перенесла нормально. Принимать пищу не отказывалась. Но за то время, пока собачка находилась в загерметизированной кабине, там поднялось давление газа. Лучше было бы, если бы к моменту старта атмосфера в «стиральной машине» была нормальной, как в лаборатории.
Праздничный подарок советскому народу
Конструктору биоспутника Александру Серяпину и монтажнику Юрию Силаеву поручили разгерметизировать ГКЖ. Контролировать их действия должен был майор. Когда троица стала готовиться к выполнению задания, Серяпин пристал к секретчику: «Ты же фронтовик, ранения имеешь. Ну давай дадим Лайке водицы испить!»
— Александр Дмитриевич, — принципиальничал майор, — ты же знаешь, сколько хлопот было, пока разрешили пробку открыть, а теперь еще и водицы... Не приказано!
Сердце майора все-таки дрогнуло, когда вспомнил он про кружку «Жигулевского» под навесом из дикого винограда. Ведь в самом деле, собачка третьи сутки сидела в кабине без настоящей воды. Хотя медики и заявляли, что вода в необходимом количестве содержится в автоматическом корме.
Серяпин быстро разыскал большой шприц, наполнил его водой, надел вместо иглы тонкую резиновую трубочку, и троица работников ОКБ поднялась внутри фермы обслуживания к Лайкиной кабине. Силаев по команде секретчика отвернул пробку. Когда Лайка увидела через иллюминатор усатое лицо майора, она приветливо взметнула разделенную белым пробором мордочку и высунула похожий на рачью клешню кончик языка.
Вода наливалась из шприца в чашку серебряными шариками. Собачка жадно ее слизывала. Как показалось режимнику, она благодарственно кивнула мокрым черным носом.
Майор доложил по телефону заместителю главного конструктора К.Д. Бушуеву, что отверстие в ГКЖ открыто достаточное время, и конструктор Серяпин считает, что его можно уже закрыть. Об операции с водой и шприцем секретчик умолчал.
Минут через пять после его доклада по телефону поступило указание: «Пробку поставить на место, об исполнении доложить»,
— Есть закрыть! — принял команду от майора монтажник Силаев и в течение минуты завернул металлическую пробку.
— Пробка поставлена на место! — доложил в телефонную трубку майор-секретчик.
...Ракета с первым спутником стартовала поздно вечером 4 октября. Лайка улетела в космос в разгаре дня 3 ноября. Этот последний в ее земной жизни день был прозрачным и бесконечно голубым, хрустально звенел прощальной бескрайностью.
Невероятным казалось, что циклопический стартовый стол с похожим на расселину в скалах газоотражательным лотком, решетчатые букеты металлоконструкций — фермы обслуживания — выступавшая из них острой пикой белая, парящаяся жидким кислородом ракета могут заключать в себе что-то живое. Однако капелька жизни там была, трепетала под обтекателем в самом острие, и, когда пошел отрыв от стартового стола и от силового поля планеты, капелька втрое участила дыхание и биение сердечной мышцы.
Провожая глазами копье, уносившее собачку, майор жалел о том, что в земной жизни у Лайки не произошло вязки с кобельком. Чистой она улетала, и уже не случится у нее никакого случая — разве что в ином измерении, там, куда уже отправился несколько дней назад погибший в аварии кобелек Атом.
Кому быть первым?
Это событие вызвало еще большую бурю восторга.
Читая в те дни газеты, описывающие полет второго искусственного спутника Земли, Юг размышлял: «Раз живое существо уже находится в космосе, почему бы не полететь туда человеку?»
И впервые он подумал: «Почему бы мне не стать этим человеком?» Подумал и испугался своей дерзости: ведь в СССР найдутся тысячи более подготовленных к этому людей, чем я.
Мысль мелькнула, обожгла и исчезла. Стоило ли думать о том, что свершится, наверное, не очень скоро. Выпуск из училища, свадьба, отпуск, назначение в строевую часть были ближе, это был его сегодняшний день.
...Под сенью двух спутников проходил в СССР праздник 40-летия Великого Октября. Во время парада физкультурников на Красной площади над стройными шеренгами витала огромная, как дирижабль, надувная модель первого спутника. И в это же время над разгоряченными спортсменами, над Ленинским мавзолеем с Н. С. Хрущевым на трибуне, над сердцем нашей Родины — Москвой, над Советским Союзом, напряженным холодной войной с Америкой, летела сидя-стоя-лежа маленькая Лайка и лизала из автоматической кормушки разбавленную дистиллированной водой желеобразную пищу. Солнце разогревало биоспутник до невыносимого жара, но система терморегуляции обеспечивала температуру в контейнере на уровне 36 градусов. А система телеметрии радовала ученых на Земле: невесомость терпима, в невесомости можно жить!
Нетерпима температура. Система терморегуляции работала на биоспутнике в течение недели. Лайка успела больше ста раз облететь вокруг Земли. Но 10 ноября химические источники тока в шаре-самоваре иссякли, и вентилятор терморегуляции перестал вращаться. В контейнере стало невыносимо жарко, и у Лайки остановилось ее маленькое героическое сердечко.
Новобрачные
В канун празднования 40-летия Октября все выпускники уже в новеньком офицерском обмундировании, но еще с курсантскими погонами были выстроены в актовом зале. В торжественной тишине вошел в зал начальник училища генерал Макаров. Высоко подняв гордую голову, отчетливым, командирским голосом он зачитал приказ о присвоении нам званий военных летчиков и лейтенантов Советской Армии. Вручая золотые офицерские погоны, генерал поздравлял и пожимал бывшим курсантам руки.
...Прямо из училища вместе с друзьями Юрий поехал на квартиру Горячевых. Там для новобрачных приготовили отдельную комнату. Валентина встретила жениха в белом свадебном платье. А он, сняв шинель, явился перед любимой, во всей своей офицерской красе. Таким она Юру еще не видела.
Впервые они расцеловались на людях, при родителях. Юг стал мужем, Валента — его женой. Они были искристо, как фейерферк и пенисто, как шампанское, счастливы; обеим очень хотелось со всеми поделиться своей безмерной радостью.
Свадьба удалась на славу. Невеста была всех наряднее. Ее батюшка Иван Степанович Горячев действительно блеснул своим кулинарным талантом, — как говорится, стол ломился от яств и напитков.
Товарищи поздравляли новобрачных, кричали традиционное «горько». Словом, все было как на всех настоящих русских свадьбах.
Варвара Семеновна включила радио, свадьба притихла и все услышали голос доктора: «Два посланца Советского Союза — две космические звезды совершают свои полеты вокруг Земли. Наши ученые, конструкторы, инженеры, техники и рабочие порадовали советских людей действительно великим подарком, осуществив дерзновенную мечту человечества».
Это передавались материалы происходовшей в тот день во Дворце спорта Центрального стадиона имени В И. Ленина юбилейной сессии Верховного Совета СССР.
И все подняли бокалы за Советский народ, за Советскую власть , а также за Первый и Второй искусственные спутники Земли.
Свадебное торжество 9 ноября 1957 года продолжилось в Гжатске. Вместе с проворной матушкой Юга Анной Тимофеевной стол готовили его сестра Зоя, жены братьев Мария и Валентина, многочисленные соседкн.
К невестке присматривались все: новый человек в доме: станет ли она своим, добрым и отзывчивым членом семьи, или так и останется чужой женщиной.
Гостей собрался полный дом. Гуляли весело, от души.
Кто-то вспомнил о Лайке, которая стала первым живым существом в космосе. Разговор перекинулся на первый спутник, на скорый полет человека, стали гадать, кто бы мог стать им. И кого только не называли на первый полет: академика, летчика-испытателя, полярника, врача,
В воскресенье 10 ноября к полудню вновь собрались гости. Особой тяги к Бахусу не было, всем хотелось продолжись неоконченную вчера беседу о новых достижениях науки, вслух помечтать о будущем, послушать знающего человека.
Алексей Иванович восседал на почетном месте, был весел, но не словоохотлив. Говорили о реактивных мечтателях Циолковском, Цандере, Бахчиванджи.
На следующий день Валентина и Юрий помогали Анне Тимофеевне по дому, говорили о жизни, о семейном счастье.
12 ноября 1957 года были в Смоленске. Гуляли по городу, обедали в ресторане, наслаждались свободой, счастьем и уединением. Послали телеграмму Валиным родителям, Юрий показал жене телефонный переговорный пункт, откуда он ровно год назад пытался дозвониться до нее.
Отпускное время всегда незаметно, бежит стремительно. И вот уже подошла пора расставания. Валя торопилась на занятия, и, как ни хорошо было в Гжатске, надо было возвращаться в родной город.
Анна Тимофеевна, прощаясь с сыном 14 ноября, сказала:
— Совсем я тебя не вижу. Незаметно ты подрос, стал взрослым, уже своя семья...
— Буде, мать, глаголить нежности,— вмешался отец Алексей Иванович, как всегда честно и прямолинейно излагавший суть своих философских установок,— /солдат он, к тому же командир. Армия держится на сержантах и лейтенантах, не пристало им за маменькину юбку цепляться.
Валентина и Юрий выехали в Москву. Знакомство со столицей входило в их планы.
