Глава 3.3 Экзамен для дублера
Полет Германа
Ранним утром 6 августа в предстартовом «домике» на космодроме Байконур Германа Титова и его дублера Андриана Николаева разбудил полковник медицинской службы Евгений Анатольевич Карпов.
— Проспите полет, орелики, — с улыбкой сказал он. — Утро-то какое прекрасное!
Герман, чуть-чуть опередив величественного чуваша, вскочил с кровати, подбежал к окну, полной грудью вдохнул воздух, пахнущий степными травами.
...Голубой автобус затормозил на площадке старта, испытатель и его дублер в летных костюмах неуклюже вышагнули на «бетонку» из его дверей. Космонавтов в полной «боевой» форме окружили десятки людей, все желали успеха.
Испытывая волнение, Герман произнес короткую речь перед полетом, в которой благодарил за великую честь совершить полет в просторы Вселенной на советском космическом корабле «Восток-2».
Его обнимали, жали руку, дружески хлопали по спине. Проводили к лифту.
— Счастливо тебе, Герман, — дружески, но с явной завистью, говорил дублер Андриан Николаев. Перед самым началом экзамена, второго после «гагаринского», космические «школяры» крепко обнялись и «чокнулись» гермошлемами.
Провожаемый объективами кино- и фотоаппаратов, Герман вошел в кабину корабля, устроился в ней, доложил о готовности. Андриан же, как в апреле Герман, направился к медикам разоблачаться и снимать датчики.
В кабине «Востока-2» было уютно. Ровный свет, приятный для глаза интерьер, удобное кресло. Космонавт-2 еще раз проверил приборы, связь, положение различных переключателей и тумблеров.
Все наблюдения и полученные в полете данные будут записаны в небольшую книжку, на белой обложке которой золотом вытеснен герб Союза Советских Социалистических Республик. Внизу, под гербом, — «Бортовой журнал космического корабля „Восток-2“. 1961 г.».
Герману предстояло заполнить его.
Белая пружина скрепляет страницы. По бокам бортжурнала — кармашки для карандашей.
Космонавт-1 в ходе подготовки к старту советовал Герману заранее привязать карандаши, чтобы в невесомости не уплывали из-под рук. Серый шелковый шнурок надежно крепил теперь карандаш к корешку книги.
Бортжурнал пока чист. Что-то будет в нем через сутки?
Последние минуты перед стартом. Герман следил за секундной стрелкой часов, которые показывали московское время. И вот раздалось, будто издали, с Красной площади в Москве:
— Подъем!
Дрогнула, ожила ракета. Многотонная гигантская «свеча» с четырьмя пламенами-факелами устремилась ввысь. С каждым мгновением увеличивалась скорость. Это Герман чувствовал по нарастанию той ускорительной силы, которая прижимала тело к креслу. Он знал, что у экранов телевизоров озабоченно следят за его полетом товарищи.
— Будьте здоровы, друзья! До скорой встречи!
Выход на орбиту ощущал по новому, непривычному состоянию невесомости. Казалось, что космонавта-2 вместе с кораблем перевернули вверх ногами. Это ощущение длилось несколько секунд.
Приборы подтверждали, что «Восток-2» вышел на орбиту. Герман приступил к обязанностям. Прежде всего он сверил показания приборов. Доложил на Землю:
— Все идет отлично, все работает хорошо, самочувствие отличное.
По плану основной задачей рейса корабля «Восток-2» было исследование воздействия на человеческий организм длительного полета по орбите и последующего спуска на Землю. Надо было выяснить, как в таком полете состояние невесомости отражается на работоспособности человека. Были и другие задания технического порядка: испытание систем космического корабля, в частности системы ручного спуска и посадки.
Программу полета Герману предстояло выполнять в течение суток.
...Солнце, ослепительно-яркое, врывалось в иллюминаторы. В кабине было очень светло. Ради экономии батареи Герман выключил освещение.
Внизу проплывали белые стайки облаков; со всплеском пьянящей радости космонавт в просветах прозрачности видел Землю, очертания морского побережья.
Быстро темнело в кабине — «Восход-2» входил в тень Земли. За бортом корабля, в бездонном небе, загорелись звезды. Точно яркие алмазы на черном бархате, горели далекие небесные светила.
Стрелки часов подсказывали, что близится момент выхода корабля из тени Земли. Прошло чуть больше получаса — и Герман снова увидел рассвет.
Всматриваясь вниз, он видел ленточки рек, массивы гор, по окраске различал вспаханные и еще не сжатые поля. Стайки кудрявых облаков словно застыли на месте. Они были хорошо заметны по теням, отбрасываемым на Землю. Отлично виднелись темные массивы лесов.
Небольшой глобус на приборной доске вращался медленно, незаметно для глаза. Его вращение соответствовало движению корабля вокруг Земли, и вот он показал, что первый виток закончен.
Итак, Земля опоясана еще одной трассой космического корабля. То, что сделал 12 апреля Юг, было повторено его дублером Германом, пилотом корабля «Восток-2». Далее начался отсчет новых витков вплоть до 17-го.
«Земля» (координационно-вычислительный центр, космодром, командно-стартовый пункт и многие десятки радиостанций, следящих за полетом) также вошла в нужный ритм активной связи и уже вела отсчет не секунд, а измеряла течение космического времени в часах, витках.
Внизу были целые континенты и разделявшие их океаны. Части суши и моря имели свои отличительные цветовые особенности. Вот Африка внизу. Преобладающий цвет этого жаркого континента — глинисто желтый с вкрапленными темно-зелеными пятнами растительности, джунглей.
Велик и необъятен несотворенный глобус Земли, но в иллюминаторе космического корабля тысячеверстные материки голубой планеты проплывали быстро. Прошло лишь несколько минут полета, и Герман вновь видел просторы своей великой Отчизны — огромные квадраты полей, необъятные массивы тайги, вольные реки, темные горные кряжи, изрезанные провалами.
Земля запросила самочувствие.
Герман был уверен, что на Земле умницы-врачи из авиационного госпиталя прекрасно знают о его состоянии. Датчики, которые регистрируют пульс, кровяное давление, частоту дыхания и другие данные, автоматически передавали информацию на Землю, а телекамеры позволяли видеть все, что делалось в кабине.
В иллюминаторах проплывали чудесные виды Земли, свечение ореола вокруг нее. Герман то и дело направлял объектив кинокамеры в иллюминатор. Жалел, что не пришлось овладеть по-настоящему мастерством кинооператора. Все же надеялся, что, быть может, и у него, кинолюбителя, ставшего в соответствии с программой первым в мире космическим кинооператором, что-то получится.
Сделал запись в бортжурнале в тот момент, когда «Восток-2» пролетал над районом Москвы и по радио донеслась песня. Отлично слышалось пение сладкоголосого Владимира Трошина, певшего:
«Если б знали вы, как мне дороги подмосковные вечера...»
Принял очередную радиограмму, необычную, неожиданную. Юг, ведущий космической эскадрилии и друг, посылал привет из Канады, где по личному заданию Хрущова он гостил в тот день на ферме канадского ученого и миротворца Сайруса Итона.
...Корабль опять нырнул в темноту ночи, и вновь в небе завспыхивали светлячки далеких звезд. Это уже была вторая «космическая ночь», которую Герман встречал в полете. Все шло так, как и предусматривалось по программе.
Программа «Меркурий»
В 1958 году в Америке было создано правительственное агентство НАСА — Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA).
Разработанная в США первая космическая программа получила название «Меркурий». Датой ее рождения считается 1958 год. Программа предусматривала вывод пилотируемого космического корабля на орбиту Земли, исследование поведения человека во время космического полета и отработку систем обеспечения безопасности при возвращении астронавта на землю.
Первые американские космические корабли программы «Меркурий» представляли собой одноместные конусообразные капсулы с цилиндрическим основанием высотой 2 метра и диаметром 1,9 метра. Сверху к капсуле крепилось шестиметровое устройство для аварийного спасения, предназначенное для переноса капсулы с астронавтом на безопасное расстояние в случае аварии на корабле во время старта.
После выполнения задачи корабль «Меркурий» опускался в океан. Удар о поверхность воды смягчался с помощью воздушной подушки, которая надувалась в нижней части корабля.
Для вывода кораблей в космическое пространство программа «Меркурий» предусматривала два типа ракет-носителей. Для первых, суборбитальных, полетов использовали ракету класса «Редстоун», а для орбитальных полетов — «Атлас». Перед тем как в космическое пространство отправился первый астронавт, был проведен ряд беспилотных стартов, в ходе которых проверялось взаимодействие различных узлов носителя и капсулы.
9 сентября 1959 года был осуществлен запуск первого космического корабля программы «Меркурий». Через два года в космос отправился первый пассажир — шимпанзе. Еще через полгода, 5 мая 1961 года, космическое пространство посетил первый астронавт Америки.
Как и в Советском Союзе, в отряд первых астронавтов отбирались опытные летчики-испытатели, проходившие службу в американских военно-воздушных и военно-морских силах.
Программа отбора была очень жесткой, и поэтому из 500 кандидатов было выбрано всего 7 человек.
Через четыре недели после исторического полета Юрия Гагарина Америка тоже сделала свой шаг в космическое пространство. 5 мая 1961 года капитан III ранга военно-морского флота США Алан Шепард стал вторым человеком, побывавшим в космосе. Он стартовал на третьем космическом корабле, разработанном для выполнения первой американской программы «Меркурий».
Капсула «Свобода-7» с Шепардом на борту поднялась на высоту 187 километров, вышла в космическое пространство, после чего приводнилась в Атлантическом океане.
Главная научная цель этого полета состояла в том, чтобы оценить работоспособность человека в космическом полете. Астронавт успешно справился с этой миссией, произведя ряд фотосъемок Земли из космоса.
Несмотря на то, что капсула «Свобода-7» не выходила на околоземную орбиту, а лишь совершила суборбитальный «прыжок», считается, что Алан Шепард стал первым астронавтом Америки и вторым на планете. Весь полет занял по времени 15 минут, 5 из которых астронавт находился в состоянии невесомости.
21 июля 1961 года на космическом корабле «Меркурий-4» Вирджил Гриссом повторил суборбитальный полет Шепарда. Он стал вторым астронавтом Америки и третьим на планете.
20 февраля 1962 года был запущен космический корабль «Меркурий-6». На этот раз его вывод на околоземную орбиту осуществляла ракета-носитель «Атлас». Астронавт Джон Гленн стал первым американцем, побывавшим на орбите нашей планеты. В ходе полета, который длился 4 часа 55 минут, астронавт три раза облетел Землю. При этом Гленн в течение 4 часов 48 минут находился в состоянии невесомости. Несмотря на космическую болезнь, ему удалось сделать с борта корабля фотографии Земли и восхода Солнца.
Каждый астронавт, участвовавший в программе «Меркурий», давал название своей капсуле, к которому добавлялось число 7, чтобы обозначить принадлежность к первой группе астронавтов. У первого астронавта Алана Шепарда она называлась «Свобола-7».
Вирджил Гриссом, повторивший полет Шепарла, назвал свою капсулу «Колокол своболы-7».
Джон Гленн, первый американец, совершивший орбитальный полет, дал своей капсуле название «Дружба-7».
После первого орбитального полета Гленна был осуществлен запуск еще трех космических кораблей по программе «Меркурий».
24 мая 1962 года орбитальный полет совершил астронавт Скотт Карпентер.
Через пять месяцев, 3 октября 1962 года, еще один астронавт — Уолтер Ширра — побывал в космосе.
Для завершения программы «Меркурий» в космос отправился Гордон Купер. На подготовку этого полета специалистам НАСА потребовалось семь месяцев.
15 мая 1963 года космический корабль «Меркурий-9» был выведен на орбиту ракетой-носителем «Атлас». Купер находился в космическом пространстве одни сутки и 10 часов, он совершил за это время 22,5 оборота вокруг Земли. Еще никому из американских астронавтов не удавалось пробыть в космосе так долго. Гордон Купер поставил рекорд по длительности полета, он стал первым американцем, который провел на орбите более суток.
Следом за Гагариным
После окончания института в Ленинграде, Владислав Ивановский попал в Калугу. Прожитые здесь десятилетия не были столь благосостоятельными, чтобы можно было часто вырываться на «брега Невы». Но была переписка, были и прорывы в город молодости, а пару раз Ивановскому выдавалось вместе с поэтом и завотделом поэзии журнала «Аврора» Александром Шевелевым по-писательски выступать у него на родине в Спас-Деменском районе Калужской области. Долго не мог Всеволод забыть узкое, решительное, как у скандинавского воина, лицо Александра, которое как будто обескровилось, когда они проходили в виду щербатого строя бревенчатых развалюшек в родной деревне Александра и вышли к бурьянной вольнице на месте отчего дома. А еще запомнился жалостный хрип старушки, бывшей когда-то одноклассницы: «Сашка, ты ж совсем сивый стал!»
Две заключительные книги стихов замечательного ленинградского поэта — «Линия судьбы» и «Последние строки» — вышли в 1994 году в Санкт-Петербурге, уже после смерти в 1993 году автора, уроженца калужского края.
В сборнике «Последние строки» есть автобиография Александра Шевелева; он сообщает, что родился в деревне Крисилино, что рядом с Варшавским шоссе и в трех сотнях верст от Москвы. Исчезающая ныне эта деревенька значится в Спас-Деменском районе Калужской области. Там в августе 1934 года, через полгода после рождения в селе Клушино Гжатского района Юрия Гагарина родился Александр Шевелев — в такой же бедной крестьянской семье. В 14 лет он, как и Гагарин, спасаясь от голода, навсегда покинул родной дом, уехав учиться в ремесленное училище, но не в Подмосковье, как Юг, а в Тульскую область, в город Ново-Московск.
После училища Александр с разгона, как и Юг, закончил еще и техникум, но не в Саратове, а в Ленинграде, а потом там же приборостроительный институт ЛИТМО; стал инженером-электронщиком и отработал в таком качестве почти десяток лет в секретных НИИ.
Однако все это лишь этапы биографии советского служащего. Судьбой и трагедией Юрия Гагарина стала космонавтика. А призванием и судьбой Александра Шевелева было лирическое служение. Всю жизнь он сочинял стихи о любви к матери, героям-отцам, не вернувшимся с Победой, труженикам-односельчанам и переменчивым городским красавицам.
Листая поэтические сборники Шевелева, толковый читатель сразу убедится, что самым сильным потоком в творчестве покойного поэта были именно стихи о крестьянах, исполненные искренней и глубинной тоски-тревоги. Этот поток возникал из неотступного желания разгадать недобрую тайну России: почему несчастен народ богатейшей и прекраснейшей страны?
Идет, качается крестьянин,
Нет, он не пьян,
он опьянен,
Он одурачен, одурманен
И потому — опять смешон.
Как разъясняет далее поэт, крестьянин качается от того, что, встав раньше звезды, успел засеять поле. Кем опьянен, одурачен и одурманен труженик, кому он смешон, в стихотворении не разъясняется. Сказано только, что крестьянин прошел обман и горе, но честным вышел из беды. И еще один намек: эпиграфом взята к стихотворению знаменитая рубцовская строка: «Россия, Русь! Храни себя...».
С Николаем Рубцовым его сверстник Александр Шевелев, интеллигент того же глубинно русского происхождения, был в приятельских отношениях. Это подтверждает включенное в сборник «Линия судьбы» стихотворение «Последний приезд Николая Рубцова в Ленинград». Оно не помечено датой, однако вероятно, что встреча произошла в ту пору, когда Шевелев возглавлял отдел поэзии в журнале «Аврора».
В этом стихотворении у Шевелева прорывается завистливая нотка: «Рубцов почти что знаменит, почти уже бессмертен». Без зависти не бывает искусства, которое по сути своей есть результат творческой конкуренции. Но сильнее «ревнивинки» в строках Шевелева звучит чувство общности судьбы всех по-настоящему русских поэтов — горькое чувство оттесненности от своего народа, печальное чувство дождя, проходящего стороной, безответная любовь к нечитающей России.
Но мудрость высокой поэзии в том, что любовь есть не подвиг, а утешение. И эта мысль сверкает во множестве стихотворений позднего Шевелва.
Ничего мы, поверьте,
Не стоим
Без любви к этой вечной
земле, -
восклицает он в одном из стихотворений, напечатанных в сборнике «Последние строки».
Еще самонадеянным семинаристом литобъединения при журнале «Нева» в 1963 году Шевелев попал на Всесоюзное совещание молодых писателей, где был замечен большим русским поэтом Василием Федоровым. «Из тебя, Александр, может получиться хороший поэт, для этого надо бы еще пуще проникнуться красотой русской речи», — сказал ленинградскому электронщику поэтический Мастер. И тем на три последующих десятилетия — до самой смерти — определил Шевелеву смысл и направление жизни: неотступное освоение самоцветных сокровищ русского слова. И не эстетское искательство, не ироничное исказительство, — это было по-крестьянски истовое проникновение вглубь народного бытия.
Люблю в характере России
Простор и удаль и печаль,-
сказал в одном из стихотворений Шевелев. В таком признании слышится достоинство состоявшегося поэта и гражданина. То есть лица, которое всеми помыслами принадлежит родной стране.
Божий Дар — талант — возносил русских мальчиков — детей войны — из глубины территорий до высоты национального достоинства и духовности — науки, культуры, космизма. И при том неминуемой оказывалась на вершинах или ранняя гибель или личная катастрофа. Шевелев признавался:
Да, был я гордый человек, -
Но время шло, и я смирился...
Кровавый и жестокий век
С рожденья надо мной
глумился.
Но избранность для поэтического служения дает и утешение невеселому исповеданию русского человека. Смирился Шевелев не только потому, что... Укротил он свой неуемный темперамент еще и для того, чтобы слышать, как
...тишина в просторе русском
Струною времени звенит.
Не бытовому обывателю, а истинному таланту дано впечатлеть струну времени и перенести молчание русского пространства в стихотворные строчки. Такой сверхслух и мастерство обретаются ценой личного смирения, Так искренний, не по выгоде, а по выбору служения монах постигает Божественную всемудрость с греческим названием исихазм.
У края поля женщина
стояла,
Перебирая, словно струны, лен...
Разве не памятник русской крестьянке — скромный, но нерушимый — всего в двух строчках!
...Знаменитая певица советского времени Эдита Пьеха, сверстница и современница Шевелева, свои достижения на эстраде объясняла тем, что всегда придерживалась правила: артист обязан любить публику. Если любовь неподдельная, народ обязательно ответит признанием.
Однако не всегда такое случается в жизни эстрадных певцов. Еще реже ответная любовь настигает народных лириков- поэтов. Впрочем. кое-кто из жителей Спас-Деменского района в Калужской области еще помнит прекрасного русского поэта, который мыслями и чувствами всю жизнь был привязан к полям и дорогам этих мест, к берегам задумчивой и смиренной Болвы.
Остров имени Титова
В Демократической Республике Вьетнам Президент Хо Ши Мин весной 1962 года сказал Герману Титову, что народ демократического и социалистического Вьетнама уверенно шагнул по пути прогресса, что остаются в былом нищета, бедность и беспримерная экономическая отсталость бывшей французской колонии.
Хо Ши Мин произвел сильное впечатление на Космонавта-2 — очень тактичный, мудрый и внимательный человек. Дав советским гостям возможность отдохнуть денек с дороги, он лично повез делегацию в увлекательную прогулку по заливу Ха-Лонг. В заливе Спящего дракона — так перевели его название с вьетнамского — насчитывали более трех тысяч островов разных форматов и форм.
С борта сторожевого катера казалось, будто действительно уснул под водой огромный дракон, и только его каменные плавники в виде различных рыб, дельфинов остались на поверхности моря. Над бухтой стоял легкий туман. По тусклой глади воды скользили рыбацкие лодки, и их косые паруса издали казались крыльями огромных бабочек, упавших от усталости в море.
К полудню солнце разогнало туман, и Ха-Лонг вдруг засиял волшебной красотой. Стало жарко, и «папа Хо» (так товарищ Президент Вьетнама велел Герману звать его) предложил выкупаться на крохотном песчаном пляже одного из островов.
— Не замерзнешь? — спросил папа Хо советского летчика-истребителя, лукаво улыбаясь.
И вот уже на шлюпке гребли к небольшому островку. Его серые, блестящие от росы камни стояли отвесной стеной и только в одном месте переходили в золотой пятачок пляжа.
Когда, вволю накупавшись, отдыхающие вернулись на борт сторожевого военного катера, Президент Вьетнама спросил у капитана судна название островка.
— Значится под номером сорок шесть, — ответил школьного росточка, очень смуглый и серьезный моряк.
— Я думаю, раз Герман Титов сам навсегда не может остаться у нас во Вьетнаме, мы доставим его по-другому, — сказал папа Хо и, обняв Космонавта-2 за плечи, добавил: — Дарим тебе этот остров! Приезжай сюда всегда, когда захочешь, будешь дорогим гостем! — И, уже обращаясь к малышу-капитану, пояснил свою мысль: — Исправь на карте: остров отныне будет называться островом Германа Титова.
Правительство ДРВ присвоило советскому герою почетное звание Героя Труда ДРВ в знак высокой оценки достижений советского народа в освоении космоса, как выражение братских чувств дружбы . И так получилось, что вскоре после возвращения в Звездный городок Германа Степановича Титова избрали председателем Центрального правления Общества советско-вьетнамской дружбы. И борьба вьетнамского народа за свободу и независимость против американской агрессии стала ему также близка, как близка была всем советским людям судьба братской страны. Ему довелось быть во Вьетнаме еще раз, когда американские бомбардировщики обрушивали свой смертоносный груз на мирные города и села Северного Вьетнама, когда варварски разрушалось то, что было создано героическим трудом многострадальных вьетнамцев, когда дети вынуждены были уйти в леса и там продолжать учебу в норах и окопах, когда на рисовых полях крестьяне не расставались с винтовкой и пулеметом и, разгибая спины, пристально всматривались в тревожное небо.
Приглашение в Америку
Однажды летним утром 1962 года самолет Ил-18 с делегацией из подмосковного Звездного городка опустился на нью-йоркском аэродроме. В Соединенных Штатах Америки Герману Титову довелось пробыть вместе с женой около двух недель.
Не понравился Герману Нью-Йорк. Он по-советски верил, что граждане должны строить город для того, чтобы в нем можно было нормально жить, работать, отдыхать. Этому вовсе не способствовала корпоративная зависимость архитекторов и проектировщиков: небоскребы, закрывающие от людей солнце, грохот надземных поездов, большое количество машин, гарь, копоть заводов. Множество машин на улицах не облегчало, а затрудняло движение. Сверкающие, вспыхивающие, взрывающиеся молниями со всех сторон световые рекламы не привлекали, а, скорее, отталкивали с непривычки и, конечно, сильно утомляли. Через полвека таким же дьявольским мегаполисом станет рыночная Москва.
Вашингтон — административный центр Америки, был более тихим и спокойным. Множественность рослых древес, газонной зелени; не видно промышленных предприятий и небоскребов, так как специальным законом запрещалось строить в столице здания выше Капитолия, в котором заседал конгресс — высший законодательный орган Соединенных Штатов Америки. Американцам пришлось прибегнуть к закону, чтобы спасти свою собственную столицу от своих же собственных предпринимателей, которые — дай им только волю! — и Вашингтон, и его парки и скверы утопили бы в промышленной копоти и задавили бы столицу скалами небоскребов, превратив авеню в ущелья.
В Вашингтоне состоялось знакомство Германа Титова с американским астронавтом Джоном Гленном, гражданином США, каоторый совершил три оборота вокруг Земли.
Космонавт и астронавт провели вместе целый день. Ездили по городу, и Гленн рассказывал Герману о памятниках столицы.
Они побывали у памятника Линкольну, в музеях. Днем их принял любимец народа президент Кеннеди, который принял присягу в январе 1961 года; затем был прием в Советском посольстве, а вечером Гленн пригласил Германа с женой Тамарой в гости.
Аллан Шеппард, первый американский астронавт, совершивший в мае 1961 года суборбитальный полет, тоже был в гостях у Джона Гленна.
Встречался советский Космонавт-2 и со студентами Америки. При том убедился, что у студентов всего мира много общего. Все они хотели дружить, учиться, работать, любили спорт. И у всех студентов земли всегда не хватает одного дня на подготовку к экзаменам. И все дружно не хотят войны.
Разговаривал Титов и с одним капиталистом, который тоже не хотел войны; оказывается, он инвестировал свой капитал в строительство международной выставки, которая затевалась в Ныо-Иорке. Вложил с тем расчетом, что в дальнейшем заработает на этом предприятии.
— А если война — плакали мои денежки, — сказал невесело он.
Титов признавался после поездки в США, что очень побаивался журналистов. «Все-таки нас учили летать в космос, a не выступать на разных официальных и импровизированных пресс-конференциях, — делился в Звездном городке Титов. — И вопросы были на первых встречах неожиданные. Например, спрашивали, как я отношусь к твисту. Жену спрашивали, сколько она привезла платьев в Америку. А некоторые «деятели пера» договорились до того, что допытывались у Тамары, какие продукты она купила в США, чтобы потом готовить из них обед в Москве...
Набраться духа помогла память о друге Юге, Первом космонавте Земли Юрие Гагарине, который умел преодолевать робость перед корпоративным жлобством.
Среди вопросов журналистов были и такие: почему советские люди тратят большие деньги на ракеты, вместо того чтобы улучшить жизнь народа. А один журналист с ехидцей спросил так:
— Разве русские предпочитают ракеты маслу?
Титов ответил, что русский народ любит есть белый хлеб с маслом, но у нас кусок застревает в горле, когда мы видим, что американские самолеты, вооруженные ядерными бомбами, патрулируют в воздухе, когда вокруг нас строятся военные базы и создаются военные блоки. И если советские люди вынуждены иногда отказывать в чем-то себе, то это потому, что они очень хорошо знают, что такое война, и делают все, чтобы сохранить мир на всей планете.
