«Ока культуры»

Гоголь на Оке (30 сентября 2014)

Летний дом калужского губернатора Н. М. Смирнова в Загородном саду над поймой Яченки был построен ещё в царствование императора Павла I специально для проживания в Калуге последнего крымского хана Шагин-Гирея после присоединения Крыма к России в 1793 году.

Во время приезда Гоголя летом 1849 году это было одноэтажное деревянное здание с двумя крытыми террасами примерно на месте нынешнего алюминиево-дирижабельного космокомплекса — ГМИКа. Одна из террас выходила к главной аллее Загородного сада, другая — к воздухоплавательному простору поймы и лежащему за ней городскому бору. В полусотне метров от летней дачи находился деревянный флигель, в котором в двадцатые годы жил известный в России одописец и песенник Нелединский-Мелецкий.

Если бы велосипед Циолковского был «машиной времени», Константин Эдуардович мог бы заехать в Калугу в конце августа 2014 года и наблюдать открытие новейшего памятника Н.В. Гоголю в бывшем Загородном саду, у стен Государственного музея истории космонавтики. Рисунок автора текста.

...Живя у богатого покровителя в Москве, Гоголь охотно откликнулся на приглашение калужской губернаторши Смирновой погостить в калужском крае в июле 1849 года. В ту пору Александре Осиповне было уже 40 лет. И Гоголю столько же.

Уже увидели свет его книги «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород», «Петербургские повести», первый том «Мёртвых душ»; уже вся Россия знала про похождения Хлестакова — карточного шулера и амбициозного героя пьесы «Ревизор» — и говорила о величайшем гоголевском Даре Божьем, а Николай Васильевич оставался всё так же беден и безбытен, как и двадцать лет назад, когда из тихого украинского городка Нежина явился в Петербург, чтобы послужить Отечеству и поискать для себя славы.

Гоголь познакомился с Александрой Осиповной ещё тогда, когда она носила девичью «еврофамилию» Россет и жила фрейлиной в Зимнем дворце при императрице Марии Фёдоровне. Черноокая, с кожей нежной смугловатости, весьма темпераментная Александра Осиповна по-парижски была хороша собой, слыла в петербургской элите одной из первых красавиц, была образованна, неподдельно умна, тонко чувствовала и оперу и литературу. Её мать, вдова беглого французского аристократа, назначенного в России комендантом одесского порта, состояла во втором браке за артиллеристом, тоже эмигрантом, Арнольди. У сироты Александры была куча братьев: трое Россетов, да ещё двое от полковника артиллерии Арнольди.

Благодаря придворным знакомствам девочке из Одессы случилось перебраться в северноевропейский Петербург, обучиться там в Екатерининском институте и стать фигуранткой свиты императрицы. А братцы-сироты были устроены в Пажеский корпус. Фрейлине Россет полагалась квартирка в Зимнем дворце, где принимала она светскую богему. Александр Пушкин бывал на «тусовках» в салоне Александры Осиповны и записал в альбом хозяйки несколько строф.

Вместе со стареющим Жуковским в 1831 году хаживал на вечера «черноокой Россетти» «хохлик» из Новороссии Гоголь — робкий преподаватель истории и начинающий литератор. А через год прекрасная фрейлина была определена в жёны карьерному чиновнику Министерства иностранных дел Николаю Смирнову, которого Пушкин дружески называл красноглазым кроликом — у Николая Михайловича белки глаз частенько воспалялись. Но зато он был из богатых землевладельцев: имел шесть тысяч живых крестьянских душ и немало мёртвых, но «ревизских» в полудюжине имений, вроде бегичевского, в различных губерниях центральной России.

...Мало кто из калужан 21-го века не знал скромный обелиск с барельефом писателя Н. В. Гоголя, белевший ещё в конце лета 2014 в росступи старинных лип неподалёку от Музея истории космонавтики имени К. Э. Циолковского. Как раз на этом месте в середине 19-го века располагался Загородный сад, а в нём губернаторская дача и скромный одноэтажный флигель.

В «милецком» домишке, в «региональной» простоте — как бы в доме творчества — российско-новоросский писатель надеялся поработать над завершением второго тома «Мёртвых душ». Супруги Смирновы много сделали для издания и распространения в России первого тома.

Николай Васильевич просыпался очень рано — в пять часов утра — и сразу же вставал за работу. Именно вставал, ибо Гоголь писал всегда стоя. В Калуге он обрабатывал уже написанные главы «Мёртвых душ», переписывал, вычёркивал, искал новые сюжетные варианты.

И только к двум часам дня он появлялся в губернаторском доме, где к этому времени накрывался обеденный стол, а по субботам собирались приглашаемые к обеду калужские чиновники. Среди них были однокашники Гоголя по гимназии в Нежине — чиновники Быковский и Лашевский, преподаватель Калужской гимназии Билевич... Но были и такие административные мудрецы, которые отнюдь не стремились к личному знакомству с писателем, не рвались попасть на приёмные обеды, зная, как точно и беспощадно умеет изображать административную бюрократию знаменитый мастер пера.

...В послеобеденную пору Николай Васильевич любил побродить по православному и нарядно-купеческому городу Калуге. И вот однажды с ним произошло досадное приключение. Вдруг разыгравшийся ветер сорвал с головы Гоголя серую пуховую шляпу (в такой щеголял молодожён Александр Сергеевич Пушкин в Царском Селе) и покатил по земле, пока она не завернула в отстой, оставленный ночным ливнем. Опираясь на щёгольскую, итальянской работы, трость, Гоголь выловил из лужи испорченный головной убор. Ошмётки попали и на его зелёный дорожный плащ. Отряхиваясь и бормоча в усы слова огорчённости, человек с долгим носом, бульбочка которого почти достигала верхней губы, отправился к Гостиному двору. Там в торговых рядах была и шляпная лавка — неподалёку от книжной, где приезжий побывал накануне.

В то время уже весь город знал, что в губернаторском дачном доме гостит прославленный писатель. И как только из лавки вышел Гоголь с лицом розовой бледности и в новокупленной, уже чёрной, шляпе, туда бросились хозяева всех остальных заведений, чтобы расспросить счастливчика. А гордый владелец лавки головных уборов уже чистил от грязи серую пуховую шляпу и пытался надеть её на свою объёмистую голову. Предпринимательская твердыня была и широка лбом, и густа волосом, и тверда в скулах, и приметна выступом волосато-ноздреватого носа. Шляпа оказалась бесспорно мала для выдающейся коммерческой головы.

Собравшиеся рядовичи стали наперебой примерять шляпу. Жаловал Господь калужских купцов и здоровьем и статностью. Никому из гостинодворцев шляпа не пришлась впору. «Вот ведь, — недоумевали купцы, — болезного складу этот самый Гоголь-хохол и голова-то у его невелика!.. Как же он при такой незначительности главы и тела умные книжки сочиняет?»

А почтенной гильдии книготорговец Олимпиев, с пушистыми серебряными бакенбардами и такой же бородкой, услыхав про приключение в Гостином дворе, предложил коллегам по бизнесу презентовать шляпу госпоже губернаторше Александре Осиповне. В итоге дискуссионных этапов и консенсусов решено было, что самый господин Олимпиев и понесёт пострадавшую пуховую шляпу в Загородный сад и в дачной резиденции передаст госпоже супруге господина губернатора Николая Михайловича.

...Пожаловал купец-книготорговец Олимпиев как раз в ту пору, когда на открытой веранде губернаторской дачи в креслах расположились А. О. Смирнова, Л. И. Арнольди, а Гоголь во всём чёрном, с восковым лбом, с непричёсанными, нападавшими на щёки тёмнокаштановыми волосами, читал рукопись второго тома «Мёртвых душ».

Олимпиеву с его сиятельным «бубликом» из бороды и бакенбардов пришлось долго дожидаться перед закрытой дверью, сквозь которую проникали страдательные взлеты гоголевского тенорка.

К великому удивлению просвещённого предпринимателя госпожа губернаторша головной убор принять отказалась. Александра Осиповна распорядилась, чтобы шляпу вернули тому человеку, кому оставил её сам Гоголь. В своих автобиографических заметках много лет спустя Смирнова-Россет вспоминала, что владелец лавки головных уборов поместил эту шляпу под стеклянным колпаком на верхней полке в своём заведении, и такая реклама хорошо повлияла на его торговые дела.

...А Николай Васильевич после того ещё пару недель продолжал знакомиться с Калугой. Ему очень понравилась церковь в Ромоданове. Он был на всенощной, в праздник Рождества богородицы и восхитился тем, что вся церковь была убрана пижмой и бессмертником. А стоя на Каменном мосту, Гоголь нашёл, что Калуга — это небольших размеров Константинополь.

В конце июля 1849 года, прожив на берегах Оки всего три недели, Николай Васильевич покинул губернский центр. Уезжал он в двухместном дормезе вместе с князем Оболенским и более всего заботился о том, чтобы получше расположился в коляске его саквояж с рукописями.