«Вперёд, к Марсу!»

10. Аборигенные кустики

— Послушайте, мне представляется, будто что-то мелькает  у трещин и скрывается,— сказала Фиалка.

— И я тоже заметил, — подхватил Норд. — Будто веточки какие-то...

Стали смотреть внимательнее на трещины и дыры. Все чаще и чаще появлялось это мелькание:  вдали пробегали какие-то тени и поспешно прятались. Мы кидались вдогонку по направлению этих видений, но они бесследно исчезали при нашем приближении.

Наконец, финн схватился за бинокль и приложил его к  иллюминатору своего гермошлема.

— Да это что-то живое! — воскликнул он.— Вон бежит по полю... вон спряталось в норку...

— Дайте-ка, Нордушка, и я погляжу,— Машенька нетерпеливо выхватила из его рук бинокль.— Ой, смотрите, смотрите... Они же зеленые! А на спине какие-то веточки... Ну,  право,  похожи на движущиеся кустики...  нет, пожалуй,  на ежиков, вставших на задние лапки. Надо словить эти существа...

Однако не удалось нам  это сделать; проворные кусты — животные, похожие на стриженые кустарники, быстро скрывались при нашем приближении. По мере согревания почвы их становилось все больше  и больше. Одни неподвижно грелись на солнце,  другие перебегали площадки между норами.

Живые существа были разных форм щетинистой округлости, множества размеров и цветов; больше всего зеленых, затем — красных, желтых, оранжевых и черных. Были и разноцветные. Какие-то крапины и пятнышки стеклянным блеском сверкали у них  на голокожих брюшках. Самые маленькие  ворошились в пыли, вздымали ее веточками и как будто глотали; те, что побольше,— гонялись за маленькими, возились с ними, утаскивали в свои норки и, может быть, пожирали...

— Температура на Луне,— сказала Маша,— изменяется в пределах 400 градусов: от 250 холода до 150 тепла. Понятно, что растения при таких кошмарных условиях не могут существовать на почве Луны…  Я уже не говорю про отсутствие влаги и атмосферы.

— Конечно, так,— согласился финн, - но вы, мадам Фиалка,  подразумеваете неподвижные растения, каковые прозябают на Земле. Если бы кустарники или шапки осоки приобрели некоторый разум или хоть инстинкт и способность двигаться, то они могли бы жить и на Луне. Когда очень холодно, они могут прятаться в глубокие ущелья вроде того, в котором мы недавно побывали. Когда очень жарко, скажем, в конце лунного  дня, опять же они могли бы спасаться в глубоких лунных трещинах.

— Я ни разу здесь  не замечала обычных, по-земному,  растений. Ну — со стеблями там, с  корнями…  При таком страшном контрасте температур, конечно, всё живое не может жить! — волновалась Машенька.— Если бы такие растения прятались в глубоких ущельях, то опять-таки погибли бы от недостатка солнечного света.

Швед сказал, что движущиеся кустоёжики – это Фиалка придумала -  кажутся ему подобными морским существам с зеленью хлорофилла. Здесь совершается то же самое, что и в земных океанах, лишь нет воды и растворенных в ней веществ.

Как бортинженер Иванов в повести «Вне Земли», я высказал мнение, что малопроницаемый для газов  покров тела лунных существ  предохраняет кустоёжиков от высушивания.  Энергия  дается им солнечными лучами - или  поглощением себе подобных.  Благодаря этому «луниты» могут даже немного мыслить...

— Их хлорофилл действием солнечных лучей разлагает углекислые соединения на углерод, кислород, — по-детски волнуясь, добавила Фиалковская. И, округлив прекрасные, с сабельными ресницами, похожие на карих ежиков глаза,  в озарении воскликнула: — А ткани тела, разлагаясь при мускульной и умственной работе, распадаются до уровня простых молекул, которые у кустоежиков  не отбрасываются, а снова перерабатываются организмом…  Господа, ведь можно предположить, что «лунит» может вполне обходиться без пищи! То есть не брать извне никаких веществ — ни органических, ни минеральных...

Посмотрев на свой электронный хронометр, я, командир экспедиции, должен был прервать дискуссию:

— Рассуждать на эту тему у нас, к сожалению, нет времени. И тем более, делать опыты! Давайте двигаться вглубь объекта исследования: переедем из «Привольвы» в «Субвольву»,  потом взлетим с «Левании» и вернемся на орбитальную базу. К сожалению, наш провиант скоро истощится.  Не есть же нам «разумных кустоежиков»,  можно отравиться, да и ловить эти бегающие «перекати-поле» мы не умеем. Зато на нашей орбитальной базе «КЭЦ-2017» оранжерея представляет неистощимый запас пищи. ...

Норд предложил ехать не внутри лунохода-кареты, а на верхней площадке, имеющей для этой цели перильца, сиденья и поднимающийся легкий навес. Он считал, что по неведомой обратной стороне Луны ехать интереснее к востоку, навстречу Солнцу; во-первых, будем встречать все более и более нагретую почву и, соответственно этому, более пробудившуюся жизнь; во-вторых, скорее пройдет долгий лунный день, наступит закат, когда можно наблюдать еще особые интересные явления.

                        *  *  *

Температура на поверхности Луны всё повышалась, и бороться с адской жарой становилось всё труднее. Так что мы решили возвращаться на наш космический линкор «КЭЦ-2017», как говориться, подобру-поздорову…   Выбрали ровное место на аккуратном пригорке, остановили там свою «лунную карету» на реактивной тяге, заперлись и приготовились к старту.

- Прощайте, мадмуазель Селена! – со вздохом воскликнул бородач Норденшельд…   Я, по повести бортинженер Иванов из Калуги, в ватнике и шапке со звездой, запускал ракетные движки…   А библиограф из Рязани Мария Фиалковская, даже прослезилась и размазывала прощальную влагу по щекам, покрытым толстым слоем китового жира.